Угол падения - Роман Глушков

И ежели после моего предложения картель не отзовет с травли Наварро своих псов, тогда придется навеки оставить ее в Черной Дыре. Все равно здесь у Кастаньеты была куда большая вероятность выжить, чем за пределами Утиль-конвейера. Главное, стараться держаться в одном секторе яруса и избегать как явных, так и потенциальных источников угрозы.

С первым условием все было ясно: в начале верхнего яруса у Викки оставалось гораздо больше пространства для маневра, нежели на других секторах конвейерной спирали. Насчет потенциальных опасностей тоже вроде бы никаких дополнительных объяснений не требовалось. Движущиеся горы, водопады, болота, шаткие развалины – их появление на конвейере всегда можно было заметить издалека и разминуться с ними по мере необходимости. Явная угроза представляла собой агрессивных статистов: персонажей гейм-квадратов, созданных лишь с одной целью – охотиться за игроком и отправлять его на Полосу Воскрешения. Об этой опасности, кстати, говорилось и в памятке Каори. Но там также сообщалось, что за редким исключением статисты-убийцы остаются привязанными к фрагментам своих квадратов. Поэтому если какой-нибудь встречный объект или участок местности кажется вам подозрительным – смотрите предыдущий пункт наставления.

И напоследок о провизии и воде. Не то чтобы для наших М-дублей наличие этих «пережитков» реальности являлось необходимым условием для существования, но с ними, один черт, торчать в Черной Дыре было бы не так тоскливо. Ближайшими источниками пищи и воды являлись буфеты Финляндского вокзала и ковбойский салун, где мы с Викки предпочли поселиться до моего отзыва в Менталиберт. Соседствующая с нами гора – вернее, то, что от нее осталось, – трепала наши нервы еще часов шесть. При очередном включении Утиль-конвейера вулкан начинал рокотать и ронять со склонов булыжники, но на этом вся его злоба иссякала. Каменные завалы полностью засыпали перрон и выходы на него, но повторить участь Колизея вокзалу было не суждено. Гора угомонилась, заодно преградив путь прочим опасным объектам, движущимся на нас с того направления. Лишь часть из них обогнула полуразрушенный вулкан и с грохотом унеслась мимо поселка в пустыню, оставив после себя ряды глубоких, пересекающихся меж собой траншей. Толком я сумел рассмотреть лишь гигантский авиалайнер, что, похоже, был выброшен креатором в утиль прямо при заходе на посадку. Чем, видимо, и объяснялась катастрофа, случившаяся с самолетом за околицей нашей деревеньки.

Если бы не эти периодические подъемы по тревоге, ничто не омрачало бы нашу жизнь в пустом ковбойском салуне. Кроме, пожалуй, нервозного ожидания чего-то гадкого, но это ощущение в Черной Дыре являлось вполне естественным и без воспоминаний об ищущих нас головорезах Трезубца.

Смены дня и ночи в квадрате Платта, разумеется, не было, и нам приходилось отсчитывать время по моему лок-радару. Первые сутки мы только и делали, что выбегали на улицу при каждом включении Утиль-конвейера и смотрели на гору. А в перерывах исследовали продуктовые запасы, оставленные нам неизвестным владельцем заведения (а вернее, его креатором), да дегустировали содержимое бара. Еда и выпивка оказались отнюдь не бутафорией. Насколько они были аутентичными эпохе Дикого Запада, неизвестно, но после второй выпитой со мной на пару бутылки «Джека Дэниэлса» – классического, а не обожаемого Викки «дамского» пойла с фруктовым вкусом, коего тут не водилось, – Наварро самым натуральным образом отключилась. Причем в старом добром ковбойском духе: промычала что-то невразумительное, грохнула кулаком по столу, потом попыталась неловко схватить меня за грудки, но тут же рухнула без сил со стула на пол.

– Бармен, этой сеньорите больше не наливать! – крикнул я, обращаясь неизвестно к кому, и указал пальцем на бесчувственную собутыльницу. После чего в который раз пожалел, что не могу позволить себе такое же милое свинство. Даже вылакай я за раз все здешнее виски, оно не отразится у меня ни в одном глазу. А прикидываться пьяным на трезвую голову, дабы методом самовнушения достичь душевного единения с Викторией, мне не хотелось. В таких вещах притворство выглядит просто верхом идиотизма, да и впрок подобная психотерапия мне все равно не пошла бы.

Покачав головой и поцокав языком, я поднял Кастаньету на руки и понес ее в местный «президентский» люкс. Если верить фильмам о Диком Западе, в таких роскошных гостиничных номерах обычно проживали заезжие промышленники, банковские воротилы и иные состоятельные злодеи, что намеревались прибрать к рукам окрестные плодородные угодья, а заодно, не мелочась, и весь городишко. Разумеется, ничего у тех мерзавцев в итоге не получалось, поскольку в городе обязательно находился герой (честный шериф, благородный стрелок-наемник, оскорбленный фермер), который показывал алчным чужакам и их прихлебалам кузькину мать, отстреливая их из верного кольта средь бела дня прямо на главной улице…

Вероятно, и здесь когда-нибудь должна была развернуться подобная М-эфирная драма, но по неведомой нам причине ее автор отказался от своих замыслов. И теперь в пустующих покоях главного злодея, на роскошной кровати с бархатным балдахином спала мертвецким сном перепившая дармового виски баскская красавица. А за окном салуна в это время медленно и величаво шествовала вдалеке семейка горообразных доисторических ящеров – не то диплодоков, не то бронтозавров. Один из длинношеих и длиннохвостых колоссов немного приотстал, чтобы обнюхать основание упавшей Эйфелевой башни, затем громогласно протрубил и равнодушно пошагал дальше по пустыне вслед за остальными гигантами.

Добро пожаловать на Свалку Миров – место, в создании которого ежедневно принимают участие сотни творцов! Воистину, лишь безумный гений Платт мог замешать у себя в квадрате столь пестрый винегрет из нереализованных фантазий таких же, как сам Морган, М-эфирных художников…

Подобно подавляющему большинству своих современников, Викки была избавлена от такой вредной, по нынешним меркам, привычки, как тяга ко сну. Однако сегодня коварный Морфей, выступивший на сей раз под псевдонимом Джека Дэниэлса, добрался-таки до Наварро, свалил ее с ног сокрушительным ударом и теперь праздновал заслуженную победу. Я не стал мешать ему наслаждаться триумфом и предпочел скромно удалиться, прикрыв за собой двери апартаментов Кастаньеты. Пусть выспится, а то поди уже и забыла, что это такое – нормальный человеческий сон.

Я же вытащил на крыльцо салуна стул и, оседлав его задом наперед, погрузился в раздумья. Камни были разбросаны, но время собирать их еще не пришло. Оставалось лишь сидеть, глазеть на них и высчитывать, с какого булыжника будет практичнее начинать сбор этого обременительного урожая…

За сутки нашего пребывания на Утиль-конвейере скала креатора, казалось, не приблизилась ни на йоту, так и продолжая нависать над Черной Дырой где-то на полпути между нами и горизонтом. Небось с вершины этого циклопического «пальца» творившийся внизу хаос выглядел ничтожной муравьиной тропой, по которой эти насекомые-коллективисты стаскивают в муравейник всякий мелкий мусор… Давненько не виделись мы с Морганом Платтом. Интересно, помнит он меня или давно забыл, что вполне нормально для всю жизнь витающего в облаках гения? Вот уж кто точно не пошел бы мне навстречу, обратись я к нему за помощью. Однако есть справедливость на свете: как ни упирался в свое время креатор Платт, отказываясь пускать меня к себе в симулайф Терра Олимпия, а спустя полтора десятка лет я все равно вторгся в его квадрат и топтал владения невзлюбившего меня бога. Насколько бы М-эфирное пространство не было обширнее реального мира, и оно порой оказывалось тесным, давая возможность встретиться тем, кто о такой встрече уже и не мечтал…