Делай все наоборот - Дарья Калинина

После таинственного исчезновения сумасшедшей парочки приезжих девчонок, которые зачем-то прихватили с собой ключи от сейфа, в районе произошла еще пара исчезновений. Первым в милицию обратился гражданин Зайцев. У него пропала супруга, и он требовал разыскать ее. Но при этом нес жуткую околесицу и к тому же поминутно уверял, что он ей не муж и она ему тут на фиг не нужна, одновременно потрясая документами, которые подтверждали его право искать ее, и не соглашался уйти, пока Никитин самолично не пообещал клятвенно в самые короткие сроки найти беглянку. Только после этого муж ушел, присовокупив на прощание:

– Если вы ее найдете, то скажите, что домой пусть лучше не суется, я с ней все равно разведусь. Не нужна мне такая жена, которой вечно нет дома. И подружки ее странные пусть тоже не являются, одни неприятности от них.

Никитин пропустил упоминание о подружках мимо ушей, а зря. Потому что тогда ему удалось бы сопоставить некоторые факты, а нам не пришлось бы куковать в киевском изоляторе, в условиях, далеких от идеальных. Но розыск он в обход всяких правил все же объявил.

Вторым таинственно исчез отец Елизар. Таинственным в его исчезновении было то, что на этот раз вся община была в курсе того, что он пропал, но никто не волновался, кроме старосты. Тот почему-то места себе не находил и тоже требовал от Никитина немедленных мер. Мало того что требовал, так он еще и названивал по нескольку раз в день, чтобы убедиться в том, что следствие движется, и движется в правильном направлении.

Так как никакого расследования по поводу исчезновения Елизара Никитин заводить не стал, полагая, что тот и сам объявится через пару дней, в крайнем случае недель, то вынужден был каждый раз придумывать для старосты новые повороты в деле. Фантазия у Никитина не была сильным местом, поэтому повороты получались неуклюжие и он поминутно опасался, как бы староста не уличил его в обмане. Поэтому когда из Киева пришло сообщение, что там задержаны три молодые особы, две из которых подходят под описание Никитина, разосланное им по всей области и каким-то чудом дошедшее до столицы, майор возликовал.

Он ни минуты не сомневался, что девицы совершенно не те, но ему просто необходимо было покинуть город хотя бы ненадолго. Дело об убийстве двух ребят зашло в тупик, найти убийцу не удалось. У всех предполагаемых преступников было неопровержимое алиби на время убийства Стася. Создавалось впечатление, что все жители города ночи проводят в самом тесном контакте друг с другом. Постоянно ходят в гости, по дороге встречаются с кучей знакомых, которые, в свою очередь, идут в гости на всю ночь, собираются на дачах большими компаниями, где каждый пристально следит за всеми остальными. В самом крайнем случае они всю ночь напролет разговаривают по телефону, а если нет телефона или дачи, то сидят на лавочке под окнами многоквартирного дома, где соседи выглядывают из окон с интервалом в несколько минут и каждый раз натыкаются взглядом на грустно отрабатывающую свое алиби жертву.

С другим убийством дело вообще зашло в тупик после бегства двух свидетельниц. Теперь Никитин даже не представлял, что он будет инкриминировать предполагаемым убийцам, так как опознавать их будет некому. Поэтому создать видимость деятельности было бы для грядущего отчета перед начальством очень неплохо.

– Прокатимся в Киев? – спросил Никитин Игоря, который за последние два дня заметно посвежел и даже поправился на харчах хлебосольной бабки Марьи, от которых его уже не отвлекала беготня за двумя полоумными. – Говорят, там появились две красотки, похожие на наших.

По лицу Игоря нельзя было с уверенностью предположить, обрадовало его это известие или нет, но прокатиться он согласился, надеясь, что пронесет и девицы окажутся не те.

До Киева путь был неблизкий, а так как Никитин в округе имел множество друзей и многих из них не видал по месяцам, все это не могло не сказаться на быстроте их передвижения. Вернее, ехали-то они быстро, но часто сворачивали на минуточку, как выражался Никитин. Минуточка растягивалась на часы, незаметно подбиралась ночь, а ночью Игорь отказывался садиться за руль, так как после происшествия на кладбище страдал приступами куриной слепоты.

Сидя в камере с уже обновившимся составом, мы и не предполагали, какая гроза надвигается на наши головы, поэтому волновались по сущим пустякам. Нас беспокоило, выпустят нас по истечении восьми дней или переправят в другую тюрьму. После бесед со следователем сложилось впечатление, что никто, кроме вредного вахтера, нами вообще не интересуется.

Заявлений от баптистов не поступало, пролом в стене они объяснили незаконченным ремонтом, а Иру готовы были в любой момент взять на поруки. Ира неизменно благодарила, но отказывалась. Почему ее не выпустили сразу же и без всяких условий, было непонятно. Мы же не знали про козни ее мужа, вынудившего Никитина объявить Ирину в розыск.

Через пару дней, когда стал вопрос, что же делать с нами дальше, нас решено было переправить поближе к Никитину, который после того, как поднял на наши поиски всю милицию, почему-то затих и в Киев не звонил, а на рабочем месте за него отвечал младший по званию, которого никто не посвятил в тонкости дела. К тому же его сбивало с толку, что вместо двух подозреваемых ему пытаются всучить целых трех, когда и для двух места в милиции не нашлось бы. Пришлось бы освободить камеру, в которой в праздничные дни отсыпались перебравшие граждане, а праздник был не за горами в отличие от легкомысленно пропадавшего начальника.

– Не знаю я, что с ними делать, – почти рыдал в трубку Химичев, который снова дежурил в этот день. – Никитин в служебной командировке, а, кроме него, решать такие вопросы никто не может.

В трубке что-то проскрежетало, а потом приятный женский голос сообщил обалдевшему Химичеву, что сейчас, хотя за окном еще только сгущались сумерки, ровно двенадцать ноль-ноль. Связь со столицей прервалась, о чем Химичев не сожалел. Однако он не мог предположить, что, когда приятный женский голос беседовал с ним о времени, в далеком Киеве суровый мужской баритон представился подоспевшим к трубке Никитиным, который неожиданно потребовал выпустить нас под подписку о невыезде.

В Киеве облегченно вздохнули, проблема, что с нами делать, была решена. На следующий день нас подняли с утра пораньше и без всяких объяснений велели собрать вещи. Мариша устроила маленький скандал, требуя, чтобы ей вернули ключи, но пришлось удовольствоваться обещанием, что ключи ей выдадут вместе с паспортом, так как они, вероятно, явятся той уликой, которая поможет обществу немного передохнуть от нас.

– Как вы не понимаете? – сердилась Мариша. – Это же не мои ключи.

Я пихнула ее изо всех сил ногой, но она продолжала:

– Это ключи Никитина, я должна их ему вернуть.

Но нас запихнули в «газик», где сидели еще три тетки, уличенные на базаре в торговле ворованным со свинофермы мясом, и одна загадочная особа, которая сразу же презрительно заявила:

– Мне с вами не по пути. Я птица иного полета.

И в самом деле, с тетками ее не повезли, а высадили возле ближайшего психоневрологического диспансера. Нам тоже предложили высадиться здесь, выразительно поглядывая и намекая, что нам тут было бы самое место, но Ира отказалась за всех нас. Мы доехали до метро «Червонная площадь» в обществе теток, которые были так потрясены ударом, который на них свалился, что все время ревели. Нам с высоты наших преступлений или, скорее, с глубины падения их слезы были просто смешны.