Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны - Владимир Рыжков

Третья страна этой группы — Молдавия, где есть две основные проблемы — Приднестровье и Румыния. Конечно, трудно сейчас предсказать, когда может быть урегулирован приднестровский конфликт и как именно он будет урегулирован, но что очень важно — это то, что в Молдавии, или по крайней мере в Кишиневе и на правом берегу Днестра, вполне сформировалось национальное самосознание на элитном уровне. Основная часть политической элиты не хочет в Румынию. Есть группа лиц, которые связаны с Румынией, но для большей части элиты быть уездными правителями Бессарабии менее интересно, чем руководить пусть небольшим, но суверенным государством — полноправным членом ООН и других союзов. Тем более что отношения между молдаванами и румынами далеко не простые. По всем оценкам, в том числе по опросам общественного мнения, прорумынские, интеграционные настроения с Румынией составляют максимум 10 % населения Молдавии. Многие хотели бы получить румынский паспорт, чтобы ездить деньги зарабатывать в ЕС, но мало кто хочет государственного объединения с Румынией.

Так что, суммируя, можно сказать, что все эти три страны Новой Восточной Европы в основном устоялись как государства, но при этом в каждой из этих стран безусловно есть свои сложные проблемы, от решения которых зависит их будущее.

Как вы считаете, является ли Россия частью Европы?

• Да — 45 %

• Нет — 47 %

• Затрудняюсь ответить — 8 %

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).

«Россия существует отдельно от Европы».

«У нас совершенно другой менталитет, образ жизни, уклад жизни, восприятие окружающего мира».

«В географическом смысле — да, Европа».

«Ментально мы европейцы лишь отчасти, опыт же политической истории нашей страны показывает, что в этом плане мы чистейшие азиаты».

«Наша центральная часть может по функциям и взаимодействию быть частью Европы».

«Европа никогда не считала Россию своей составляющей, мы для них люди второго сорта, и так они будут считать всегда».

(Из комментариев к опросу о России как части Европы на сайте «SuperJob»)

Интересно то, что в трех странах Новой Восточной Европы фактически есть консенсус, что они европейцы, а в России общественное мнение расколото, то есть, как мы видим по опросу, половина на половину. Новая Восточная Европа — это новые страны и формирующиеся там новые политические нации, которые стремятся интегрироваться во что-то более крупное — они, в некотором смысле, ищут новый дом. Из одного дома они ушли — из СССР — и теперь ищут себе другую семью, то есть другое сообщество — и это Европа. В России же иное сознание, которое очень серьезно отличается, потому что Россия юридически и с точки зрения самосознания является продолжателем империи, продолжателем СССР. Она всегда интегрировала других в себя, а не интегрировалась куда-то. Это имперское великодержавное наследие естественным образом препятствует любым интеграциям в какие-либо более крупные образования. Но это особенность не только России — например, Великобритания с ее имперским прошлым тоже довольно сложно встраивается в Единую Европу.

Тем не менее новое возможное сближение России со странами Новой Восточной Европы может оказать влияние не только на них, но и на саму Россию. Если в этих странах будет удаваться то, что сегодня стоит и в российской повестке дня, то Россия сможет использовать их позитивный опыт. Многие обращают внимание, например, на то, что дороги в Белоруссии лучше, чем в России. И одно дело, когда речь идет о Швеции, Германии, Голландии и так далее — у них это уже столетние традиции. Но нет видимых причин, почему какие-то вещи должны в Белоруссии или на Украине реализовываться быстрее, лучше и эффективнее, чем в России. Это может быть наглядный урок того, что можно добиться результатов с нашими людьми, нашим менталитетом и нашими традициями — ведь в Белоруссии они почти такие же, как в России.

Имеет влияние и другое — проанализировав украинскую политическую ситуацию, можно прийти к выводу, что они нашли способ улаживания интересов основных политических, экономических и социальных групп на компромиссной основе. На Украине никто не имеет всей полноты власти в своих руках и никто не оттеснен полностью за пределы политического поля. Украина также показывает пример того, что реальные выборы могут быть основой политического процесса, что выборы могут стать честными, что свобода слова может существовать реально, в том числе на телевидении, и что суды могут принимать решения, исходя из буквы и духа законов, а не исходя из тех звонков, которые получают судьи. Это важно, и на это, конечно, обращают внимание и в России, причем не только в Москве.

Последние десять — пятнадцать лет регион Новой Восточной Европы стал буквально полем войны, полем борьбы между Россией, Евросоюзом и США. Примеров масса: борьба за энергетическую политику, столкновение интересов между ЕС и РФ в 2004 году на украинских выборах, борьба за Молдавию — здесь можно вспомнить неудачу «плана Козака», который не был поддержан из-за активного противодействия Запада.

Причиной такой ожесточенной борьбы именно за этот регион стала стратегия расширения западных институтов — вплоть до тех стран, которые не захотят такие институты принять. Эта позиция во многом определялась идеологической установкой на расширение институтов демократии, рынка, Запада и тому подобного. И это было прежде всего расширение НАТО, потому что НАТО расширяется легче и проще, чем ЕС. В какой-то степени это была безрассудная политика, поскольку границы бывшего СССР или граница Балтийских стран — предел безопасного расширения НАТО. А Украина — это приглашение к серьезному конфликту, к которому в 2007–2008 годах Россия и НАТО подошли довольно близко.

Сейчас, при Обаме, в США приоритетность региона Новой Восточной Европы существенно снижена. И давление, которое чувствовало российское руководство при Буше-младшем, почти исчезло, что в целом создает более спокойную обстановку в этом регионе. Сколько это будет продолжаться — неизвестно, но все же теперь у российского руководства есть время выстроить новые отношения с Восточной Европой. А у стран Новой Восточной Европы есть время, чтобы найти баланс между Россией и Западом — им в любом случае придется искать этот баланс, — и обратить свое внимание на консолидацию своих наций, на решение экономических, социальных и массы других проблем, которые стоят перед этими странами.

Но и Запад должен понять, что единое европейское, евроатлантическое пространство, пространство безопасности и экономики, должно для того, чтобы оно было стабильным, включать не только Украину, Белоруссию, Молдавию, Грузию, но и Россию. Пока Россия не войдет в него и не будет выстроена устойчивая модель отношений, будет существовать элемент напряженности, борьбы, соперничества и нестабильности.

Если попробовать заглянуть в будущее — для трех стран Новой Восточной Европы можно предположить три возможных сценария развития. Первый — это формирование современных наций, внутренняя консолидация каждой из этих стран, при их сбалансированных отношениях с Западом. Второй сценарий — Россия на каком-то этапе может действительно попытаться выполнить роль лидера региона и собрать эти страны в Экономический союз. И третий вариант — это их вступление в какой-то очень отдаленной перспективе в единую Европу, а Россия тогда будет оставаться где-то на границах, на периферии этой Европы.