Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Эффективность деятельности партии в определенной мере снижалась из-за нехватки образованных кадров и невозможности найти достаточно компетентных организаторов. И сами партии, вопреки преувеличенному публичному имиджу сплоченного и целостного организма, служившего во благо народов, постоянно сталкивались с необходимостью бороться с коррупцией и некомпетентностью в своих собственных рядах, а также необходимостью скрывать факты разногласий и личного соперничества, которые было невозможно избежать в организациях такого масштаба, а также в силу разнородности входивших в них сил82. В своих стремлениях сплотить все население вокруг режимов диктатурам было необходимо прежде всего сплотить и дисциплинировать свои собственные ряды. Это была отдельная задача, независимая от развивавшейся по своей собственной траектории необратимой широкомасштабной «партификации» социальной и институциональной жизни двух государств и отнюдь не просто так навязанная сверху. Сведения об обеих системах свидетельствуют о том огромном энтузиазме, с которым многие члены партий брались за мобилизацию тех, за кого они были ответственны. Членство в партии, помимо менее гламурной рутинной партийной работы, сопровождалось и определенными привилегиями, положением и карьерными возможностями, что давало отделениям партии дополнительные стимулы к поддержанию удушающего контроля за жизнедеятельностью локальных сообществ. В обеих системах эти социальные преимущества были вполне реальным фактором, временами восполняющим недостающие стимулы, иногда заменяющим идеализм членов партии, который они должны были демонстрировать. В итоге партия стала инструментом формирования новых структур социальной власти и местного политического влияния, средством ослабления и устранения альтернативных форм идентичности, социального статуса и институциональной автономии.

* * *

Партия была не менее важным фактором и в сфере жизнедеятельности государства. Характер взаимоотношений между двумя частями единого организма, партией и государством, зависел от исторических обстоятельств. Для советских коммунистов «государство» как комплекс институтов, законов и властных структур, установленных положениями конституции, исчезло после большевистской революции. На деле Россией правила партия, пока постепенно не было завершено строительство альтернативного коммунистического государства, управляемого общенациональной системой советов. Новое государство было очерчено конституцией 1924 года, формально давшей жизнь Советскому Союзу, и было заново институционализировано т. н. «Сталинской конституцией», принятой в декабре 1936 года. Размах государственного аппарата и функции государственных институтов при этом постоянно расширялись.

Ключевую роль в руководстве и управлении новым государством играла коммунистическая партия, однако по мере увеличения значимости государства ее положение менялось. К 1940 году государство, которому партия дала жизнь, стало самостоятельно мыслящим подростком. Напротив, государство, находившееся во власти национал-социалистического режима, представляло собой мощную сеть административных и законодательных институтов, уходящих корнями в устоявшееся здание конституционного права, реализуемого огромным корпусом федеральных и региональных бюрократов с их глубоким чувством коллективной идентичности и моральной целеустремленности, пользующихся тщательно проработанным, проверенным временем сводом процедурных правил83. Перед национал-социализмом встала проблема, как поставить под контроль или ограничить функции государственного аппарата, который оставался вне его подчинения и чьи стандарты объективности, рутинные привычки и институциональная инерция плохо сочетались с более радикальными и утопическими устремлениями партии. На протяжении всего периода существования диктатуры государство все больше подпадало под влияние партии, его функции были извращены либо присвоены, а юридические основания административных процедур модифицированы. К 1945 году «нормативное» государство превратилось в жалкие остатки от государства, полученного в наследство в 1933 году.

В каждой системе взаимоотношения между партией и государством носили патрональный характер. Партии развивали как формальные, так и неформальные способы, обеспечивающие им гарантии сохранения за ними права назначать на государственные должности так, чтобы при этом преимущество имели члены партии или известные им лица, симпатизирующие партии. В Советском Союзе список наиболее желанных должностей был узаконен системой номенклатуры. Происхождение этого понятия восходит к ленинскому утверждению о том, что партия достигнет успеха в строительстве социализма лишь в том случае, если ее сторонники одновременно будут занимать государственные посты. Сердцевиной этой системы была картотека Центрального комитета, содержавшая имена всех членов партии, попавших в этот список после стандартного опроса. Опираясь на этот список, принимались решения относительно того, куда и кого направить. Отдел учета и распределений Центрального комитета (Учраспред) составил каталог всех имеющихся постов в партийных организациях, профсоюзах, советах и комиссариатах. В июне 1923 годы был составлен формальный список тех должностей, на которые могли назначать только центральные органы партии; сходные списки были составлены и в отношении более низких должностей, назначение на которые было ответственностью региональных отделов партии. Сталину хотелось, чтобы партия осуществляла контроль над всеми назначениями во всех сферах административного управления без исключения84. В 1926 году Центральный комитет отвечал за назначение в общей сложности на 5100 высших должностей. В 1930-х и 1940-х годах эта система продолжала расширяться, пока в конце концов не охватила все области общественной жизни. В 1936 году члены партии составляли 55 % от всех чиновников в местных советах и государственных предприятиях и 68 % от всех чиновников в регионах и республиках Советского Союза. В сердцевине государственного аппарата – Центральном исполнительном комитете и президиуме съезда Советов – это соотношение достигало 100 %85. По мере расширения государственного сектора становилось все более невозможным заполнить каждую вакансию коммунистом; поэтому назначенцы теперь могли сначала занять кабинет, а уже потом подавать заявления о вступлении в партию. Точная цифра руководящих государственных чиновников – членов партии остается неизвестной, известно лишь то, что среди академиков в 1940-х годах члены партии составляли почти треть от общего числа, то же наблюдалось среди старших офицеров армии86.

В национал-социализме формальной системы номенклатуры не существовало, но назначения на государственные посты всех уровней также практически стали прерогативой партии. До 1933 года Германия представляла собой децентрализованное государство с министерствами и чиновниками провинциального и общенационального уровня, и именно на нижнем уровне государственной пирамиды в 1933 году местными партийными боссами была развязана стремительная, часто насильственная кампания по отстранению от государственных должностей чиновников, министров или мэров, которые, на их взгляд, не восприняли дух «национальной революции». Так, например, в Марбурге в марте 1933 года мэр города был отправлен партией в отпуск, а затем, в 1934 году, ему нашли замену; пост старшего администратора занял лидер партийной крейс; в Марбургском университете работу профессоров приостановили; муниципальных рабочих, поддерживавших левые партии, уволили; руководителями плавательных и гимнастических клубов были поставлены сторонники партии87. Местная администрация Бадена не питала особых симпатий к партии; после выборов в марте 1933 года гаулейтер Роберт Вагнер объявил себя местным комиссаром, уволил всех министров и поставил на их место членов партии, провел чистку полиции, а на освободившиеся места назначил своих сторонников. Высшие должностные лица государства были вынуждены принимать на работу в качестве советников членов крейсов – лидеров, главным образом для решения вопросов, связанных с назначением на новые посты; к 1935 году 15 из 40 административных работников Бадена вступили в партию. К этому же времени почти 14 % членов партии в Бадене состояло на государственной службе88. У партии здесь, равно как и повсюду в рейхе, не было необходимости контролировать все назначения; достаточно было поставить своих членов на ключевые позиции и обеспечить гарантию того, чтобы партийные офисы, рассылавшие формальные «политические суждения» всем общественным работодателям, могли осуществлять надзор за кадровой политикой.