Суворов - Андрей Богданов

Вечером 2 сентября 1773 г. турецкое войско сбило казачий пост в 20 км от ставки Суворова. Казаки без лишней поспешности ускакали, ведя вражескую конницу к Гирсову. Выявив расположение и силы русских, турецкое войско разбило лагерь недалеко от крепости, а в 7 утра атаковало. Турки имели лучший для этой местности наступательный состав: 6 тысяч конницы, 4 тысячи пехоты и до 1 тысячи вспомогательных сил (пушкарей, извозчиков, лагерного обслуживания). Суммарное соотношение сил было 1 к 4 или 1 к 5, по отношению к русским силам в укреплениях Гирсова — 1 и 10.

Суворов не выполнил бы поставленную Румянцевым задачу, если бы не завлек турок под удар: гоняться за ними по степи он все равно не мог. Поэтому, вспоминал полководец, «велел я делать разные притворные виды нашей слабости; но, с моей стороны, особенно из крепости, начали рано стрелять, вместо картечи ядрами. Они фланкировали наши шанцы; шармицирование (несерьезные схватки со стрельбой. — А.Б.) продолжалось до полудня и не имело конца; приказал я всем своим очистить поле». Ободрившись, турецкое войско двинулось, пропустив неудачно показавшие силу огня редуты и Гирсово на большом расстоянии мимо своего левого фланга, на казавшийся слабым и отдаленным от основных войск Московский ретраншемент.

Турки, под командой 5 генералов, искренне порадовали Суворова красивым европейским строем. «Приятно было видеть, — пишет он, — варвары, при пяти пашах бунчужных, построились в три линии; в первых двух — пехота, в середине конницы (стоявшей, как положено, на флангах. — А.Б.); по флангам — пушки, в их местах, по европейскому, в третьей — что резерв — было разное войско и некоторые обозы. С довольной стройностью приблизились они к нашему Московскому ретраншементу, где мы молчали, заняли высоту, начали (стрелять) бомбами и ядрами безответно и, впрочем, весьма храбро, под предводительством их байрактаров (знаменосцев), бросились с разных стран на ретраншемент; наша стрельба открылась вблизи; ретраншемент был очень крепок» (Д I.2).

Понеся сильный урон от картечи и огня мушкетов, турки откатились к высоте, на которой благоразумно поставили батарею. Они не теряли присутствия духа и начали строиться для новой атаки. Суворовские полки опередили — загодя переправленный через Боруй резерв ударил врага во фланги. 2-й Московский полк, построившись в каре, после часового сражения преодолел отчаянное сопротивление турок и опрокинул их левое крыло. Севский полк с венгерскими гусарами и пушкарями, пройдя к турецким позициям по лощине, атаковал вверх по крутой горе их сильнейшее правое крыло[45]. Атака велась с применением охватов и штыковыми атаками в тыл неприятеля. Мужество пехоты и гусар было подкреплено удалью пушкарей, выкативших пушки на крутизну и сметавших все перед собою частой и меткой пальбой. Турецкая конница попыталась зайти русским в тыл через речку Боруй, но была остановлена и обращена в бегство егерями и отрядом артиллеристов с двумя пушками. Охваченные с флангов турки пришли в ужас, паши потеряли возможность управления боем. Турецкие артиллеристы бежали, бросив 6 пушек и мортиру, даже не взорвав зарядов; конница помчалась врассыпную; пехота, разочарованная в опыте применения западного строя, пыталась угнаться за ней.

В подробной реляции о баталии, отдавая туркам дань уважения, Суворов писал, что даже разбитый, «неприятель несколько раз искал еще остановиться, но, будучи предупреждаем всегда храбростью наших войск, не мог исправиться, а более приходил в замешательство». Александр Васильевич лично вел преследование во главе пехотных полков, опрокидывая вражескую пехоту всюду, где она пыталась организовать строй. Главную роль в быстром преследовании сыграли гусары полковника Венгерского полка барона фон Розена, с которыми следовали стрелки и охотники с двумя пушками на конной тяге. «Сим образом, — рапортовал Суворов, — гоним был неприятель до 30 верст, пехоту свою оставляя за собою острию меча». Преследование не завершилось и ночью. В темноте Суворов с основными силами ушел к Гирсову, но казаки продолжали колоть бегущих (Д I.582). «Победа была совершенная», — с гордостью вспоминал полководец (Д I.2).

Противник потерял, кроме артиллерии и обозов, более 2 тысяч убитыми и 200 пленными (из них 3/4 умерло от ран). «Около редутов и ретраншементов 301 человек на месте оставлено, да в погоне побито пехотой более тысячи, гусарами порублено 800, кроме тех, коих по сторонам и в бурьянах перечесть не можно», — доложил Суворов Румянцеву. У русских было 10 убитых, 67 тяжело и 100 легко раненных, погибла 31 лошадь, ранено 46.

После сокрушительного поражения турки пошли на переговоры с Румянцевым. Но командование Первой армии должно было насторожить, что, согласно реляции Суворова, противник не только сражался по-новому, но проявил поразительную стойкость: даже в бегстве турки пытались задерживать русских и бились насмерть; лишь раненые, в большинстве — тяжело, попадали в плен. Русское командование и правительство могли, но не захотели понять, что турки не сдадутся, а переговоры пройдут впустую.

В конце 1773 г. Суворов получил отпуск в Москву. Его престарелый отец хотел перед смертью женить сына и обеспечить продолжение нового, но уже славного рода. В невесты он сговорил крупную, статную и румяную красавицу — 26-летнюю княжну Варвару Ивановну Прозоровскую. Не отягощенная образованием, она знала толк в нарядах и балах, которые давала всей Москве ее семья. Княжна, по матери Голицына, была в родстве со всей высшей аристократией Первопрестольной. Для 44-летнего, морщинистого, маленького и сутулого Суворова это была блестящая партия. Генерал сразу входил в высший круг знати… Правда, он совсем не знал, что там делать.

И Варвара Ивановна, девица ветреная и увлекающаяся мужчинами, не засиделась бы в девках до 26 лет, если бы ее отец генерал-аншеф не промотал громадное фамильное состояние. Теперь честный скопидом В.И. Суворов был гораздо богаче князя Прозоровского! Приданого за невестой почти не было. Жених рвался назад на войну. Александр Васильевич понимал отца: «Богу неугодно, что не множатся люди». Но очень спешил. 18 декабря 1773 г. состоялась помолвка, а уже 16 января — венчание в церкви Федора Студита у Никитских ворот.

Наутро молодые написали письма родным и свойственникам, среди которых были оба командующих на юге фельдмаршала: Голицын и Румянцев (женатый на тетке Варвары). Суворов назвал свой брак «неожидаемым благополучием». Жена стала Александру Васильевичу «дороже жизни». А по дороге обратно на фронт он получил долгожданный чин генерал-поручика.

Переговоры с Османской империей о мире, как и предвидел Суворов, оказались тщетными. Наступление русской армии за Дунай, которое Румянцев готовил почти 10 месяцев, наконец-то началось в мае 1774 г. И в него допустили Суворова! Правда, во главе резервного корпуса. С 8-тысячным корпусом Александр Васильевич перешел Дунай у Гирсова с задачей, соединившись с дивизией генерал-поручика М.Ф. Каменского, шедшего от Измаила, наступать до Болгарии (Д I.586–588).