Пари, или не будите Лихо - Яна Лари

К сожалению, у меня кроме папы действительно никого не осталось. Мать, узнав о нагулянном внуке, отделалась советом впредь думать головой, а не тем местом, что между ног, и с удвоенным рвением занялась устройством Лизкиной жизни. Благо сестра в отличие от меня привела в семью достойного жениха Я в свою очередь искренне рада её счастью – будто камень с сердца сняла. Хотя окрылённая скорым замужеством Лиза так и не посчитала нужным со мной связаться. Жилетка больше не нужна. Вера может быть свободна.

К счастью, очарованный Тёмой отец пошёл мне навстречу и не стал давить с возвращением, просто пообещал навещать нас каждые выходные. Его-то, собственно, я и ожидаю увидеть, заметив припаркованную у калитки Мазду. Хищная спортивная красавица цвета гнилой вишни по темпераменту мало подходит закоренелому консерватору, да папа вроде и не планировал менять свой внедорожник. Похоже, он приехал с будущим зятем, потому что больше нам с Тёмой ждать некого.

Неужели сестра решила вскрыть старые раны и воочию глянуть на сына нашего общего бывшего? Звучит отвратительно, даже язык не повернётся её упрекнуть. Сама не уверена, что смогла бы простить.

Наверное, я дурная мать, раз во всём вижу угрозу для своего малыша. Сначала не хотела мучить его прогулкой по солнцепёку, теперь бегу во двор не разбирая дороги, спеша убедиться, что сын в порядке. Порывисто срываю сохнущее на верёвке банное полотенце, открывая себе обзор на место под яблоней, где оставила Тёму с живущей в соседнем доме вдовой.

Тамара одна из немногих, кому нет дела до моего прошлого, она приходит отвлечься от собственного одиночества, но сегодня в обращённом ко мне взгляде сквозит растерянность.

– Где он? – шепчу внезапно севшим голосом, непонимающе глядя на разбросанные по дну манежа подсолнухи. – Где мой сын?!

– Вера, он ничего не хочет слушать... схватил Тёму на руки и потребовал, чтобы я тебя сейчас же привела... А глаза стеклянные как у душевнобольного... Я подумала, если оставлю их... Мало ли... Упаси боже, – испуганно осеняет себя крестным знаменем Тамара. – Ты проследи за ним, – узловатый палец указывает в сторону поленницы. – Я быстро. Сбегаю в медпункт, там телефон есть. Позвоню участковому, мужиков позову, пусть...

– Не нужно, – едва слышно выдавливаю из себя, не сводя взгляда с прислонившегося плечом к забору Лиховского. Тёма спит, устроив голову на отцовском плече, в то время как Матвей придерживает его одной рукой под попой, а второй осторожно гладит по спине. Губами водит по тёмным вихрям волос на макушке, что-то нашёптывает, или напевает очень тихо. Отсюда не слышно, но отчаянная бережность его движений пробирает до самых дальних закутков души, и это рехнуться, как больно. Чувство вины будто режет бритвой по сердцу – Давно он здесь?

– С четверть часа. Ты как ушла, он почти сразу и заявился. Приличный такой на вид, с цветами. Улыбнулся, поздоровался, потом Тёму увидел и переклинило. Я как только не просила, мальчонку не отдаёт. И глаза такие жуткие, как у зверя дикого. Может всё-таки сбегать за мужиками?

– Не нужно, – повторяю, не глядя вкладывая ей в руки купленную соль. – Я сама разберусь.

Спрятав повисшие плетьми руки в складках ситцевого сарафана, иду к поленнице и не чувствую ног под тяжёлым немигающим взглядом Матвея. Когда тоска успела превратиться в столь мощный паралитик? Во мне живого – только суматошное биение пульса. Чувства словно атрофировались, слух пропал, одно зрение жадно исследует каждую мелочь: дёрнувшийся при виде меня кадык, замершие на спине Артёма пальцы – длинные, сильные, с полностью зажившими костяшками – и губы, сжатые в тонкую белую полосу. В его мнимом спокойствии сейчас заперты все демоны ада, явно жаждущие меня распять, стоит нам остаться наедине.

– Его нужно переложить, – заговариваю первой, не узнавая собственного голоса, который срывается от волнения и какого-то сладкого, порочного предвкушения.

Не вижу, но чувствую, как смотрит на моё лицо. Пристально смотрит, так собственнически, что жаром окатывает, сбивает с ног какими-то бешеными волнами восторга.

Мои движения плавные, очень осторожные. Потому что, помня о буйном и крайне несдержанном характере Лиха, боюсь спровоцировать его раньше времени. Я готова принять на себя всю мощь заслуженных упрёков, но не раньше, чем Тёма окажется в своей мягкой и безопасной кроватке.

Намеренно не поднимая глаз на Матвея, пытаюсь одновременно забрать у него сына и скрыть собственное волнение от всколыхнувшихся в груди воспоминаний. Новый парфюм, хороший пиджак, другая стрижка, а энергетика та же: густая, тёмная и подавляющая, обжигающая, как плавленая смола.

Случайно дотрагиваюсь мизинцем до загорелой кисти. Кожу тут же прошибает статическим электричеством. Он тоже вздрагивает, но Тёму не отпускает. Оцепенение, наконец, взрывается, режет осколками запертой во мне тоски. Прильнуть к нему, к ним обоим хочу. Вспомнить хочу, как это – быть слабой. Как это – быть его...

Только чего хочет он? Кем вырос тот мальчик, который любил меня когда-то?

– Как его зовут? – тихо заговаривает Матвей, заставляя меня нервно сглотнуть. Не к добру это затишье, но мысли тяжёлые, неповоротливые сейчас не в состоянии уловить подвох.

– Артём. В честь прадеда, – быстро добавляю, будто в попытке оправдать свой выбор.

Не знаю зачем, наверное, чтобы убедиться в одобрении смотрю ему в глаза и понимаю, что у нас обоих потихоньку начинают сдавать нервы. Вот-вот рванёт, время на секунды.

– Отчество какое?

Оказывается, словами можно бить наотмашь... тихими, свинцовыми, ёмкими словами...

– Матвеевич, – снова тяну руки к Тёме, и снова безрезультатно.

– Хорошо, – переводит он взгляд куда-то мне за спину. – Спать будет долго?

– Часа полтора-два, не меньше, – грустно улыбаюсь, заметив, как он непроизвольно поглаживает большим пальцем плечо причмокнувшего сына. – Он ещё соня совсем.

Короткая улыбка, адресованная не мне, но Тёме, сжимает сердце щемящей материнской гордостью. Однако последующие слова Лиховского расставляют всё по своим местам, напоминая, кто он на самом деле и что.

– Ей можно доверить ребёнка? Прогуляю тебя как следует.

– А ты не много ли на себя берёшь? – нервно смеюсь, расправляя плечи.

– Брось, – ухмыляется он, передавая Тёму взволнованно переступающей с ноги на ногу Тамаре и, дождавшись, когда та исчезнет с нашим сыном в дверном проёме, резко разворачивает меня спиной к себе. – Ты ведь не надеялась, что обман так просто сойдёт тебе