Оруженосец в серой шинели - Александр Конторович

– Как тебе сказать… когда от вас пришло послание, епископ долго размышлял… В итоге, он принял решение призвать нас – и, как видите, оно оказалось правильным. Людей в селении опоили какой-то отравой – это было ясно сразу, но дело было не только в этом! Здесь ещё использовали магию!

– Колдуны?! – удивился сержант.

– Не совсем… Магия играла здесь двоякую роль. Она ускоряла развитие болезни и одновременно отнимала силы у того, кто взялся бы лечить больных. Как если бы сразу многие дергали за руки и требовали внимания именно к себе. Целители – те, что погибли здесь раньше, просто не могли сосредоточить свою силу на ком-то одном. Получалось так, что они в одиночку, редко вдвоем, пробовали лечить всех сразу! А такое не под силу никому!

– И вы…

– Мы просто огородили миледи от всего – и она смогла, наконец, сосредоточиться. Её силы пусть и велики, но далеко не безграничны… А когда она взялась за каждого по отдельности – тут и удалось переломить болезнь. И распознать. Это обычная черная лихорадка, просто многократно усиленная магическими способами. Лекарство против неё известно, и мы знаем, как его приготовить. Знаем и как прикрыть целителя, защитить, чтобы его сила не была бы раздергана сразу же в разные стороны.

– То есть, те целители, что умерли раньше…

– Погибли от того, что просто не могли контролировать свои силы. Поверь, – сжал губы монах, – нам тоже нелегко это далось… Сюда нас вошло двенадцать человек, а уходят только десять…

Мирне понадобилось два дня практически беспрерывного сна, чтобы она могла двинуться в обратную дорогу. Ослабленный организм требовал отдыха. К организму весьма весомым аргументом добавился Лексли, запретивший миледи любую, даже самую ничтожную физическую нагрузку. Телохранительницы миледи получили наистрожайший приказ никого не подпускать к шатру Мирны, чтобы не тревожить ее покой. Исключением, естественно, стал вездесущий Чирут, нагло игнорирующий распоряжения начальства. Воинственный кот шатался по деревне и постоянно норовил залезть к спящей Мирне в шатер, чтобы полакомиться кусочком оставленного для нее сыра или отведать свежего молока с утра пораньше. Лексли поймал нарушителя на выходе из шатра, откуда вальяжно выплыл кот с откровенно обзавтраканной мордой. Сержант поднял доверчиво остановившегося у его ног зверя на руки, обтер от следов молока его морщинистую мордочку с пышными усами и ласково потрепал по гриве. Чирут довольно заворкотал в ответ и прижался к его боку.

– Господи, ну какой же ты урод, парень, – сочувственно произнес Лексли, почесывая кота за ухом. – И за что она тебя только любит, а?

В густой тени раскидистых кустов за Лексли тайком наблюдала девушка. Увиденная ей картина заставила ее сердце задохнуться от нежности. Огромный, суровый мужчина с осторожностью гладит маленькое животное, заботливо стряхивает соринки с шелковистой гривы и ставит на землю брыкающегося кота, ласковым шлепком отправляя его на свободу…

А тем временем, в замке…

В отсутствие Мирны и половины отряда Лесных Котов жизнь в графстве замерла. Большой замок опустел и навевал грусть. Прибывший совсем недавно отец Варшани старался вселить в обитателей замка уверенность, но выходило это пока не очень… Даже постоянные выходки Чирута, так сердившие Логена, вспоминались челядью теперь с тоской. Не привыкшие сидеть без дела музыканты засобирались на большую ярмарку в Нерт. Испросив у Логена разрешения отъехать на несколько дней, молодежь сложила свои инструменты, и, проверив повозку, отбыла, чтобы показать свое мастерство на празднике полнолуния.

Перед отъездом из замка отец Варшани вызвал на беседу Катарину. В часовню неслышно проскользнула белокурая девушка и опустилась перед священником на колени, склонив голову.

– Встань, дочь моя, – ласково сказал священник.

Катарина поднялась с колен и взглянула в суровое лицо отца Варшани. Не решаясь задать вопрос, девушка терпеливо ждала, пока священник объяснит ей причину вызова.

– Ты искренняя и смелая девушка, Катарина. И, безусловно, преданный миледи человек.

– Святой отец, миледи приютила нас и дала кров. Моя любовь и благодарность к ней безграничны. Равно как и моих друзей, и брата.

– Я знаю.

Священник помолчал, обдумывая свои следующие слова. Катарина терпеливо ждала, внимательно глядя своими проницательными глазами на священника.

– Я не подведу.

Отец Варшани удивленно вскинул свои глаза на девушку.

– С чего ты решила, что я что-то тебя попрошу сделать?

– А зачем тогда еще вы меня позвали? Отчего одну, а не всех вместе? Святой отец, я знаю, что такое благодарность, вы можете на меня рассчитывать.

Священник пожевал губами и вздохнул.

– Хорошо. Катарина, у миледи могут быть враги!

Девушка вздрогнула при этих словах.

Священник заколебался, но отступать уже было поздно.

– И даже вы можете с ними встретиться. Не так страшны обычные разбойники или даже наемники – с ними справится охрана миледи… – отец Варшани замялся.

– Есть кто-то пострашнее? – почти шепотом осведомилась Катарина, заметно побледнев.

– Да… – не совсем уверенно произнес священник. Он уже почти жалел, что решился на этот разговор.

– Что я должна сделать? – напряженно спросила девушка, затаив дыхание. В ее глазах отец Варшани уловил решимость и упрямство, несмотря на то, что Катарина совершенно очевидно боялась услышать продолжение.

– Я дам тебе кольцо. Оно обычное. И для разбойников никакой ценности не представляет. Конечно, было бы сподручнее попросить твоего брата, например. Но у меня есть только совсем маленький размер. Впору будет только такой славной девушке с изящными музыкальными пальчиками, – ободряюще улыбнулся отец Варшани. – Просто носи его на руке. И если почувствуешь что-то необычное, например, кольцо начнет нагреваться, постарайся, не подавая виду, как можно скорее добраться до замка и сообщить об этом мне или кому-то из доверенных лиц миледи.

– И это все? – с явным облегчением произнесла Катарина.

– Этого больше, чем достаточно, дочь моя, – с таким же облегчением, улыбаясь, произнес отец Варшани. – И я надеюсь, кольцо тебе не пригодится.

В этот день ярмарка была в самом разгаре. Огромное поле до самого горизонта было заполнено ярко разряженной, веселой толпой. Ремесленники со своими товарами, возы с крестьянами, праздные зеваки, деловые военные и важные горожане – все перемешались в одну пеструю, бурлящую толпу. То и дело в разных уголках поля возникали стихийные выступления бродячих музыкантов, циркачей или лицедеев. Тотчас же выступающих обступала плотным кольцом толпа зевак и с азартом принималась глазеть на очередное представление, щедро одаривая медяками, а то и серебряной монетой, за наиболее приглянувшиеся номера.

На этот раз удача благоволила молодой труппе музыкантов, играющих на странных, невиданных инструментах. Звуки, извлекаемые из каких-то подозрительных мешков, трубок, удивительного вида барабанов и бубнов оказывались поистине чарующими, азартными и так и влекли в пляс. Уже который час труппа наигрывала в разных концах поля свои удивительные мелодии, собирая пригоршни монет после каждого выступления. Под ноги музыкантам летели медяки, попадалось иногда даже и серебро, шелковые ленты, красивые бусины и прочие знаки одобрения. Да, молодые музыканты сегодня, вне сомнения, были фаворитами на этой ярмарке. Плотное кольцо зрителей с жадностью вслушивалось в музыку, притоптывая и приплясывая от удовольствия. Вот вступила волынка Катарины и мриданга ее брата, Генри. Темп увеличивается, это коронный номер Катарины – она месяцами оттачивала свое мастерство, чтобы быть уверенной в результате, не ошибиться на публике. Генри с удивлением оглянулся на сестру. Что это? Катарина нервничает? Или устала? Ее игра стала нервной, ему даже показалось, что девушка сфальшивила. Левая рука Катарины опять судорожно дернулась. На миг музыка прервалась, но тут рокот большого бубна и сопение свирели вовремя вступили в круг, и мелодия полилась с новой силой. До самого конца песни Катарина продолжала сбиваться, дергалась и вела себя странно. С трудом раскланявшись рукоплещущей публике, не дожидаясь, пока стихнут аплодисменты, Катарина опрометью бросилась на постоялый двор. Генри обнаружил ее, торопливо седлающей одну из лошадей.