Хроники пикирующего Икаруса - Евгений Мисюрин

И тут открывается дверь шлюза и вываливается из Икаруса моя ушастенькая. Дышит тяжело, оно и понятно – внутри духота и кислорода почти не осталось. Секунду смотрит на нас обоих оценивающе, потом подходит ко мне. Я у неё такой походки за аграфской принцессой и не замечал ни разу – бёдрами виляет, будто что-то написать хочет по-арабски, нога от бедра, как на подиуме. Глаза горят и улыбочка на лице такая, шлюховатая. Ну просто не эльфийка, а провинциальная красавица на подиуме местного модельного агентства. Глаз даже не отмечает, что на принцессе-то простые самодельные шорты и рубашка, сшитые из остатков комбинезона. А ведь явно нашла какие-то тряпки на борту и на скорую руку из них себе прикид сварганила.

Подошла, встала прямо передо мной. Причём, специально, чтобы искина от меня заслонить, даже попкой вильнула, вроде как оттёрла чёрно-белую конкурентку в сторону. И смотрит на меня таким взглядом… ей сейчас явно всё равно, на какую сторону у меня тюбетейка.

– Антон, – спрашивает. – А кто это такая?

А та ей руку на плечо положила и так покровительственно:

– Отойди в сторону, девушка. У твоего хозяина серьёзное генетическое расстройство. Он нуждается в немедленном лечении.

– Хозяина!!!

Я никогда ещё не видел, чтобы моя ушастая так вскакивала. Она выпрямилась вся, будто командир парада на Красной площади. Грудь колесом, ноги вместе так, что и ножик между ними не просунуть. Глазки горят, ушки торчком. Стоит, будто перед троном, послов там чьих-нибудь принимает, а то и вовсе… да, точно! Выглядит, будто перед ней пойманные заговорщики, а она их судьбу сейчас решать будет. Мне даже немного страшно стало. Вот когда перед Заей Банкер стоял, ничего не боялся. И когда креаты меня впервые на станции в себя приводили, тоже так страшно не было. А здесь… У неё из глаз чуть молнии не летят, губы в такую ниточку сложились, что их почти не видно. В общем, строгая дама получилась.

– Я, – сообщает. – принцесса Тавадиэль Светлая, пятый лист правящего ствола империи Аграф.

И стоит, будто перед ней сейчас все на колени упасть должны. А искину что? Это же не живой человек. Я только сейчас понял, потому что не просто никаких эмоций на лице, а прямо чувствуется, как она информацию по своей какой-то базе данных пробивает. Небось уже запрос на основании сказанного сформировала и на сервер отправила.

Постояла наша встречающая с полсекунды, затем лицо у неё сделалось, как у директора при виде уборщицы – и сотрудник, вроде, нужный, и зарплату ей платит, но прав-то вообще никаких. Даже здороваться необязательно.

– К сожалению, – говорит, – в доступных мне базах данных нет никакой информации о сей империи, равно как и о её правящем стволе.

Меня сразу это слово зацепило – «сия империя». Надо же, я последний раз такое выражение слышал лет двадцать назад, на Дворцовой, во время костюмированного представления. Ещё у отца тогда, помню, спросил, что это слово означает. А тут ишь ты, оно ещё, оказывается, в ходу. Это куда же мы в итоге попали-то? Что за «Сияние» и чем оно занимается? И ещё, а чего это вдруг я болен? Чувствую-то себя нормально. Нет, я понимаю, что поработал некоторое время лампочкой, пропустил через себя не одну сотню вольт. Но ощущение в организме как обычно. Даже шея уже не чешется. И нервы успокоились.

А искин продолжает, как ни в чём не бывало:

– Твоему хозяину требуется немедленная медицинская помощь. Поэтому я сейчас займусь расконсервацией медицинского блока, а ты…

И тут моя принцесса как-то прямо сдулась. Только что будто конёк-горбунок, искры из глаз пускала, копытом била, а как искин сказал про империю, так не просто расслабилась, а вижу, сейчас заревёт. Обнял я её, к себе прижал. Руки машинально по голове гладят. А сам на искина смотрю.

– Как тебя зовут?

Ну, не буду же я ко всяким железкам на «вы» обращаться. Тем более, вон, сама меня хозяином назвала и всё на «ты».

– Искину не обязательно иметь имя. Для выполнения моих должностных обязанностей сие не требуется.

– Но как-то же я должен к тебе обращаться.

– Людь Антон. Ты в праве дать мне любое удобное для тебя именование.

– Хорошо. Будешь Дарьей.

И только тут я её услышал. Людь. Что за слово такое дурацкое?

– А почему это я людь? – спрашиваю. – Я же, вроде как, человек.

– Нет, Антон. Человек – она.

И на аграфку показывает. Тут у меня вообще когнитивный диссонанс наступил. Аграфка, и вдруг человек. Ага. Скажи такое кто в содружестве, да его сами аграфы съедят вместе с комбинезоном. Они же хуманов на дух не переносят. Высшая раса, долгоживущие и всё такое. Арийцы хреновы.

А Даша продолжает. Спокойно так, будто не видит, как Тавадиэль сразу вскинулась. Того и гляди в глаза ей вцепится.

– Ты – людь. А она – человек, ибо дано ей чело людское на весь век её. И посему названа прислуга людская человеком.

Я как стоял, так на коробку обратно и плюхнулся. Ничего себе у них тут, на базе, порядочки. Сплошной кусковой неразбавленный шовинизм. Гляжу, а принцесса моя тоже как-то скисла. Стоит рядом, ручки повисли, головка опущена, того и гляди, слезу пустит.

– Она права, Антон, – шепчет. – Я знаю. У нас в дворцовой церкви стоит статуя богу-творцу, зажегшему звёзды. Его зовут Лиодиил и у него круглые уши. По легенде, он сотворил первого альва, как помощника и друга. И долго ещё наша раса была помощниками круглоухим. Только я никогда не думала, что сама окажусь в подобной ситуации.

Она ещё раз глянула на меня и вдруг мгновенно покраснела.

– Ну, раз мы во всём разобрались, – говорит Дарья. И голос такой по-деловому весёлый, будто важные переговоры удачно провела. – То следует приступить к исцелению.

И меня сразу спать потянуло. Я сопротивляюсь, как могу, а глаза всё равно закрываются.

– Подожди! – кричу. – А Тавадиэль как же?

Ну вот стрёмно мне что-то аграфку человеком называть. Принцесса всё-таки.

–На время исцеления твоя служанка получит достойные апартаменты.

И всё. Коротко и ясно. Оглядываюсь, а моя ушастенькая уже лежит. Парит в метре над полом на спине, как в цирке у иллюзиониста. Я даже непроизвольно рукой под ней провёл. Нет, никаких ножек, столов и прочей бутафории. Висит, словно воздушный шарик.

А спать-то хочется. Собрал я остатки сил в кучку и как заору:

– Прекрати!!! Я отказываюсь от лечения, пока не узнаю всё, что здесь произошло. Где все люди? Почему никто не приходит? Что у вас вообще случилось?

И сразу весь сон прошёл, будто в режим бодрости переключили. Глаза таращатся, энергия через край. А Дашка смотрит на меня с покровительственной улыбкой и такая:

– Боюсь, Антон, до исцеления ты не сможешь в полной мере воспринять всю гамму моего повествования.

Я даже не понял.