Настоящик. Сборник рассказов - Александр Бачило

На следующий день – солнышко наше смурное еще доверху не добралось – а дорога пошла совсем другая. То окорята все по увалам прыгали, а тут пришлось огибать целые горы – видно, большие дома под снегом.

– Не гони, – говорю Зойке. – Как бы в подвал какой не ухнуть.

Пошла ватага помедленнее. Ничего, тише едешь – дальше будешь. А то раскатишься этак-то, да прямо в стаю и въедешь. Тут вообще надо ухо востро держать – не один зверь тобой закусит, так другой подкрадется. Эх, Федюня, Федюня... Прости старого дурака, не уберег. Лохмарь-то, выходит, всю ночь рядом с нами сидел, таился, и собаки его не почуяли. Отчего-то они инопланетную тварь никогда не облаивают, робеют, что ли? Пробеги стороной белка какая-нибудь или барсук – концерту было бы на всю округу. А на этих молчат, будто так и надо. Ну, конечно, что ж! Новые хозяева здешних мест...

Удивлялись поначалу такой напасти, откуда, мол, неведомое зверье лезет? Только, как зима прочно установилась, тогда и поняли, для чего нужны были все эти Станции и сама Чертова Звезда с хвостом. Это не на той планете для нас курорт устроили! Это на нашей – для них! Как поперли лохмари, косманы, мехоеды, царапухи, рытвинники – и какой только твари не по паре, а то и по стае! Большие и маленькие, напористые, злобные, ненасытные. Сразу стало ясно, что мы для них никакие не жертвы стихии, и не спасать они нас явились. Мы для ихнего зверья – горячие блюда, и только. Ухватил, кого поближе, и волоки на обед!

Одного только не пойму – ведь на самой крайней полке не Федюня спал, а я. Как же так меня судьба миновала? Опять повезло.

Я молодой еще был, когда первый раз с лохмарем нос к носу встретился. Ну, как встретился? Валежник в лесу собирал, вязанки лыком обматывал. Вдруг как жахнуло по загривку – аж искры из глаз.

Очнулся, а меня кто-то за ногу волочит, мордой по снегу. От когтей следы до сих пор на ляжке остались. Подстерег меня лохмарь да, видно, решил впрок заготовить, на месте не сожрал. Только то и спасло. А второе мое счастье, что дед Касьян набрел на прикоп. Он тоже валежину в лесу собирал. Видит – струйка пара из сугроба поднимается, ну и смекнул, что к чему. У пришлой-то зверни пар из пасти не идет, больно кровь у ней холодна.

Уж как он, Касьян, меня до поселка пёр, не могу вам сказать, не знаю. Помню только, что снова мордой по снегу, ну да за это я на него не в обиде. Он же меня и выходил, не дал в горячке зачахнуть, отпоил травами. Природный был дед, не нам чета. До самой смерти в снегу рылся каждое лето, а находил-таки целебные травки. А как начнет чего рассказывать – заслушаешься. Байки, сказки да присказки знал – и все с толком, все к случаю. Много чего я у деда Касьяна понабрался. Поселковые смеются, что я нынче и говорю, как он. Так что ж, годами-то и я теперь дед, кой-чему и сам научился за полвека зимования да бедования. А времена бывали – ох, лихие! Иной раз думалось – конец приходит поселку, изведут, твари.

А все-таки, не поели до последнего. Хрен вам! Если бы не холода, мы бы еще посмотрели, за кем эта земля останется! Да вот беда – уж больно студено стало в последнее время. Значит, пора искать спасения. А где искать? Там, откуда беда пришла – больше-то негде. Сумасбродство, конечно, на верную смерть идем. Но ведь продержались как-то пятьдесят лет? На что-то дана человеку голова? У вас Станции-хренанции, ладно, зато у нас – Прокентий. И его Машина.

Окоренок Прокентия поравнялся с нами. Новый, на место Федюни, поезжачий Санёк кричал на собачек, вразумлял их остолом сбоку – чтоб не задирались с нашей упряжкой. Да только не особо его собачки слушались – не привыкли еще. Сам Прокентий ехал чуть не стоя – всматривался в дальние холмы.

– Ты когда думаешь Машину собирать? – спрашиваю.

– Как можно позже, – хмурится. – Тащить-то на себе придется.

– Как бы стаю не прозевать, – предупреждаю. – Налетят лохмари – гайки крутить некогда будет.

– Знаю, дед, знаю! – отмахивается. – Дай хоть в город въехать!

Приподнялся и я, гляжу из-под рукавицы.

– В город, говоришь? Ну так вот он тебе – город!

Прокентий чуть с окоренка не слетел, так растаращился.

– Где город? Где?!

– А вон, видишь, полоса белесая над увалами?

– Ничего я не вижу, – ворчит. – Снег и снег...

Потом вдруг:

– А, нет! Вижу! И что это за полоса?

– А это, – говорю, – МКАД...

Привал решили сделать на Речном Вокзале. Обзор хороший – домов вокруг мало, и дровишками можно разжиться – когда-то парк тут был вдоль воды. С виду-то нынче что вокзал, что кинозал – сугроб-сугробом, шпиль в морозы рассыпался, звезда отвалилась. Но башенка еще торчит голым боком с-под снега. Кабы не в городе, так прямо царское место – заройся и живи. Но не дадут ведь, племя живоглотское!

Ладно, подошли мы вдвоем с Витькой-копейщиком бережно к вокзалу. Свежих следов вокруг не видать – и то хлеб. Полезли наверх. Намело так, что, вроде, не шибко круто лезть, однако запыхался я, как Савраска.

Тоже вот, деда Касьяна присказка – запыхался, мол, как Савраска. А что за Савраска – так я и не узнал у него. Собачья кличка, наверное. И ведь сучья ж натура! Ползешь, карабкаешься – вся спина мокрая, а ветерок наверху такой продирает, что зубы ломит. Вот и пойми, согрелся или замерз.

Взобрались, значит, к самой башне. Отгребли малость на балкончике, послушали у двери – не дверь, а название одно, две обгрызенных доски и жердина наискось. Внутри, вроде, тихо, но нынче уж меня тишиной не купишь. В поезде тоже тихо было, а что вышло?

Ну да нам внутрь лезть и не надо. Ватагу я под берег послал, пусть пока на льду перекантуются. Ничего, потерпят, нашему брату, зимогору, к стуже не привыкать. А собачек можно и в упряжке покормить, не откладывая. Только обзору такого со льда, конечно, не будет Там хоть широко, а низко. Тушино видно, а Сокол – хрен.

Потому я и полез на башню, и Витьку взял. Глаза-то мои совсем не годящие, считай – полторы пары на двоих.

– Не туда смотришь, – в бок его пихаю. – Дорога нам эвон куда! Гляди внимательно, да запоминай, чтобы потом не плутать.

Только вижу – не слушает он, щурится в ту сторону, откуда пришли.

– Чего это там? – бормочет. – Дед, ты глянь!

Вот недотыкомка! Да если бы я мог сам разглядеть, я бы тебя сюда и не гонял! Таращусь, перемаргиваюсь с глазу на глаз, а ни черта не разобрать. Точка какая-то там вдалеке, откуда наш след окореночный идет. Сослепу невесть что чудится. Будто... нет, и говорить не буду. Не выспался я прошлой ночью, вот и мерещится.

А этот долбень, как назло, молчит, как снегу в рот набрал. Иной раз помолчать надо, так его, бывает, не заткнешь.

– Да говори ж ты, асмодей! – ругаюсь. – Чего там? Знакомого приметил?

– Вроде того, – кивает. – Век бы его не видать...

Витьку на горе оставив для догляда, и свой зипун ему оставив, чтоб не мерз, скатился я кубарем к нашим на лёд. Так и так, рассказываю. Вчерашний лохмарь за нами идет.