Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский

Парочка безумцев благополучно въехала во двор тюремного замка. Но гуляющего Фуке во дворе не было. Сен-Мара обеспокоила приехавшая в городок подозрительная парочка. И он не только назначил своего человека следить за ними. На вся­кий случай постоянно менял время прогулки Фуке. Так что вместо Фуке во дворе были только Сен-Мар и охрана.

Увидев въехавшую телегу, бывший мушкетер и, естественно, знаток лошадей все понял: уж очень хорош и дорог был жеребец, совсем не такой был у нищего возницы.

Сен-Мар потребовал открыть бочку. И тогда выскочивший из бочки Валькруассан бросился с кинжалом на Сен-Мара. Но бывший мушкетер вспомнил былое — шпага блеснула, последовал мол­ниеносный выпад, и Валькруассан, обливаясь кро­вью, упал на землю...

Слугу Лафоре повесили здесь же, во дворе тюрьмы. Валькруассана в кандалах повезли в Париж. Счастливый конец столь отчаянного приключения бывает в романах, но редко — под солнцем.

На следующий день Фуке во время прогулки увидел виселицу, сооруженную у ворот, и в петле — своего любимого слугу. Валькруассана по приказу короля отправили на галеры, где весьма скоро ему помогли умереть... За Фуке ужесточили надзор.

Еще один сюжет в стиле Дюма-отца

В 1671 году в Пиньероль прибыл новый знат­ный узник.

Это был еще один знаменитый донжуан — гер­цог Лозен... Всю свою жизнь Лозен тщетно сорев­новался с герцогом Франсуа де Бофором. Многое их объединяло. Красота, великолепный рост, сила, смелость до безрассудства, блестящее происхожде­ние. Только у де Бофора все было совершеннее. Он был родовитее, красивее, сильнее, выше, безрас­суднее... Единственное, что у них было равным, — абсолютное отсутствие души. Ее место у обоих, как и положено истинным донжуанам, занимала та са­мая «свирепая чувственность». После исчезновения Франсуа де Бофора герцог Лозен занял его место, получив в наследство его гарем. Переспав с десят­ком знаменитых красавиц, он добрался до герцо­гини де Монпасье — двоюродной сестры короля. Дальнейшее рассказывается по-разному. Я излагаю версию, оставшуюся в «Записках» графа Сен-Жермена. После первой же ночи с герцогиней Лозен тотчас намекнул на завоеванные прелести неудач­ливому сопернику графу де Б. Хвастовство стало известно госпоже де Монтеспан, новой фаворитке короля. Она отчитала Лозена. Принц не терпел по­учений «куриц» (так он называл всех дам). Он пред­ложил любовнице короля, говоря по-нынешнему, «заткнуться». Госпожа де Монтеспан в слезах пожа­ловалась королю. Людовик именовался Арбитром Галантности... Когда одна из дам посмела оскорбить его, он сломал свою трость и вышвырнул ее в окно. Именно тогда он произнес свою знаменитую фразу: «Женщину можно оскорбить, но только компли­ментом. Ее можно ударить, но только цветком». Ар­битр Галантности обязан был наказать преступника против галантности. Но Лозен был преступник вдвойне. И второе его преступление было серьез­нее. Людовик научил двор: все, что касалось особы короля, считалось священным. С того момента, как король осчастливил госпожу де Монтеспан, она ста­новилась частью Его Величества. Частью Его Вели­чества была и двоюродная сестра короля. Лозен по­смел оскорбить Священное. Король повелел не просто арестовать герцога. В назидание остальным грубый донжуан должен был отправиться в тюрьму.

Принц прославился своим буйным нравом, и арестовать его король послал самого доверенного и самого удалого. Излишне говорить, что это был капитан мушкетеров д'Артаньян. Ему поручена до­стойная задача: без лишнего шума арестовать гер­цога Лозена, капитана королевской гвардии и генерал-полковника драгун. Арестованного принца гасконец должен отвезти в уже знакомый нам Пиньероль.

И сейчас в Париже сохранился великолепный дворец герцога Лозена. Здесь у дворцовых ворот дежурил круглосуточно отряд драгун герцога. Слухи о немилости короля мгновенно разнеслись по Парижу, и принц ожидал нападения. Д'Артаньян должен был избежать стычки с драгунами. Для на­чала гасконец подкупил слугу принца. От него он узнал, что в кабинете Лозена дымит камин и во дворце ждут мастеров. Д'Артаньян велел выследить мастеров. Их оказалось трое. Троицу арестовали, когда они направлялись во дворец герцога. Д'Ар­таньян и двое мушкетеров напялили на себя одежды мастеровых, приклеили бороды и отпра­вились во дворец Лозена. Их провели в кабинет принца. Лозен ждал мастеровых у нуждавшегося в их заботе великолепного камина каррарского мра­мора. Каково же было его изумление, когда один из мастеровых, поклонившись, представился хо­рошо знакомым именем капитана королевских мушкетеров Шарля д'Артаньяна. Д'Артаньян веж­ливо извинился за маскарад и любезно попросил Лозена посмотреть в окно. Шел холодный осенний дождь. Лозен увидел, как по улице, под дождем, приближалась ко дворцу на лошадях сотня мушке­теров. Не слезая с коней, мушкетеры выстроились напротив дворца. Вслед за ними ко дворцу подъ­ехала тюремная карета. Драгуны у дворца в расте­рянности наблюдали за происходящим.

Лозен согласился сдаться. Все четверо вышли из кабинета. Драгун, дежуривший у дверей, в изум­лении смотрел на своего командира, спускавше­гося по лестнице в сопровождении пришедших мастеров. У выхода Д'Артаньян предупредил Ло­зена не делать глупостей, и в спину принца уперся кинжал. Лозен молча вышел на улицу и сел в тю­ремную карету.

Вот так д'Артаньян выиграл очередную ма­ленькую бескровную битву.

Король опасался удали герцога и его сторонни­ков. Было решено держать его подальше от Парижа, в Пиньероле. В декабрьскую темную беззвездную ночь 1671 года д'Артаньян с отрядом мушкетеров покинули Париж. Они сопровождали арестован­ного. По приказу короля герцогу была выделена ка­рета с сиденьями, обложенными мехом, и меховая русская доха. Хорошо знакомой дорогой д'Артаньян повез герцога Лозена. Доехали без приключений (если не считать истории с хорошенькой служанкой в гостинице в Гренобле. Герцог дал д'Артаньяну слово дворянина не пытаться бежать и с разрешения гасконца провел с ней восхитительную ночь).

19 декабря они прибыли в Пиньероль. Как и по­ложено знатному узнику, принцу Лозену отвели про­сторную камеру. Пол покрыли дорогими коврами и стены — гобеленами. Король разрешил ему выписать из Парижа старого преданного слугу. Заточение принца в Пиньероле держалось в большом секрете. Лозен и его слуга (как и Фуке) гуляли отдельно от других заключенных. Молился Лозен в тюремной церкви, также в отсутствие других заключенных. Но герцог не сплоховал. Уже на следующий день после прибытия слуги они вдвоем начали пробивать стену камеры куском стального бруса, который слуга провез в сапоге. Работали глубокой ночью. Толстые стены камеры поглощали звук. Все расширявшуюся дыру — ход на волю — скрывал гобелен, мусор слуга выносил во время прогулки.

Наконец очередной глубокой ночью они про­били стену. Но каково было разочарование Лозена, когда вместо пустоты воли его рука почувствовала жесткий ворс. Это был... другой гобелен, которым были покрыты стены другой камеры!

Вместо того чтобы попасть на волю, они по­пали в соседнюю камеру, как герой романа Дюма-отца — заключенный замка Иф.

Чья-то рука приподняла гобелен. И Лозен сквозь отверстие в стене увидел знакомое лицо. Лицо всемогущего министра финансов! Он попал в камеру Фуке. Лозену повезло. Слуга Фуке Ла Ривьер, этот осведомитель Сен-Мара, в тот момент, когда из стены посыпались камни, сладко спал в соседней камере.