Георгий Юматов - Наталья Тендора

Мы жили с Жорой в одном доме – я в первом подъезде, а он с Музой Крепкогорской в третьем. С самого начала, с рождения нашего артистического кооператива. Здесь жил и Бондарчук со Скобцевой, и Владимир Наумов с семьей… Словом, в каждой квартире был актер – чужих не было. С Жорой мы виделись частенько во дворе нашего дома, когда я гуляла с мальчишками. Я и мои дети его очень любили, он был очень добр – и ко мне, и к ним. И у меня о нем остались самые добрые впечатления. Он очень любил собак. Каждый раз у них было по собаке, как-то даже оказалось две. Больше любили девочек – они более привязаны к хозяину, более покладисты. Больше всего почему-то мне запомнилась Фрося…

На съемках «Разных судеб», как не покажется странным, мы не пересекались. Мои эпизоды снимались уже в конце, с больным героем Панича. Я ни с Пилецкой, ни с Юматовым в общих сценах не встречалась. Только в начале, когда героиня Тани Конюховой приезжает на стройку, у нас есть общие сцены, и то должны были снимать один зимний эпизод, где она приезжает, а я ее встречаю на улице. Ей некуда идти, и я приглашаю к себе… Так даже этот эпизод сняли без меня – я была на фестивале в Венгрии. В фильме наша дружба началась с того, что она уже сидит у меня дома и пьет чай…

Был такой случай – Евгений Семенович Матвеев пригласил меня сниматься в картине «Любовь земная», продолжении «Судьбы». Там была очень яркая роль Варьки – этакой сельской сплетницы – для Музы, а она, как назло, сломала руку. Мы уже были в Обнинске, жили в гостинице, а сниматься ездили в окрестности. Когда позвали Музу, полным ходом шли полевые съемки – весенние посевы. Матвеев боялся прозевать время, а Муза еще и отказалась из-за травмы. Режиссер уже хотел искать ей замену, но я связалась с ней: «Муза, приезжай, иначе возьмут другую актрису». – «Конечно. Скажи, что еду».

Так она и снималась в картине со сломанной рукой, но если этого не знать, то и не заметишь: весна, на нас телогрейки, а у нас были не такие уж крупные планы. Ездить на место съемок сложно, а у Жоры была машина «Волга», в нашем дворе стоял гараж. Он ее просто обожал, постоянно всю вылизывал. На съемки он отвозил тогда и Музу, и меня. Но как он вез нас – отдельный разговор. Было страшно – ас! Он не мог ездить спокойно. Мы с Музой вцепимся друг в друга и сидим молчим…

Во второй серии «Судьбы» была уже роль и у Жоры – хорошая, он играл руководителя подполья, при отступлении наших войск взрывавшего предприятия… Тут уж мы с Музой выступали в качестве групповки. Так мы и снимались почти два года. В картине принимало участие много хороших актеров и актрис – Зина Кириенко и другие.

Больше мы с Жорой почти не соприкасались. У каждого из нас была своя жизнь. У меня родились сыновья – сначала один, через три года – второй. Я редко уже выезжала в командировки, только если отказаться было нельзя. В театре я почти не играла…

Жалко Жору, у него была болезнь, которая в итоге погубила не только его, но и Музу. И эта страшная история, которая произошла с ним в конце, конечно, случилась потому, что у них с Музочкой не было детей, и они свою нерастраченную любовь отдавали собакам. Все как-то непонятно… Мы все в ужас пришли, когда узнали, что случилось – так это было не похоже на Жору…

«Знакомься! Это настоящий матрос, герой войны Георгий Юматов. Он освобождал Болгарию, Румынию, штурмовал Вену!» – так отец познакомил меня с Георгием Александровичем Юматовым. А было это в 1952 году в нашем доме на Покровке, когда я еще ходил в школу. Георгий после этих слов отца застеснялся и даже покраснел, а я в свою очередь был удивлен, что такой молодой парень, а уже герой и киноактер. И еще Юматов показался мне тогда очень красивым человеком. В нем была какая-то особая мужественная стать, чувствовался крепкий мужской стержень.

50-е годы отец вместе с Георгием играл в Театре киноактера в спектакле «Три солдата», пользовавшемся большим успехом. В той же постановке участвовала и жена Юматова актриса кино Муза Викторовна Крепкогорская. А еще Муза была активной помощницей отца в работе профкома театра, председателем которого много лет избирался Сергей Столяров. Отца выбирали на эту должность, так как он умел отстаивать права актеров, заступаться за них в любых обстоятельствах и перед любыми начальниками.

При закрытии Театра киноактера он смертельно поссорился с Иваном Александровичем Пырьевым – директором киностудии «Мосфильм», бывшим практически диктатором в отечественном кинематографе, деятелем очень крутым и нетерпимым. Борьба с этим могущественным в те годы человеком за возрождение театра, за достоинство актерского цеха стоила отцу много сил и здоровья.

Георгий относился к отцу с большим уважением, их связывала общая любовь к природе, и, хотя Юматов был рыбаком, при формировании актерской стрелково-стендовой команды, куда вошли такие заядлые охотники, как Петр Глебов и Владимир Ивашов, отец включил в ее состав и Георгия. К сожалению, после смерти отца эта команда распалась, и Юматов тренировался вместе с нами на стенде только один раз в августе 1968 года…

Жора – святой «совок». И бабник великий, при всем том, что жене он был верен. Сердцем и душою. Пара, к сожалению, была бездетной. Наверное, эти моменты лучше знают люди, работавшие с ними в Театре киноактера, я же пересекался с ними только на съемках. Было много всяких закулисных легенд, вот их-то я и наслушался…

С каким восторгом рассказывал Ролан Быков о том, как во время съемок «Педагогической поэмы» Жорка зимой, в холодину такую Днепр переплывал. Что и говорить, Жора обладал просто бычьим здоровьем, здоровьем Победителя – стул держал одной рукой. Помню, как тот же Ролан Быков воодушевленно, с пиететом и восторгом рассказывал и о его донжуанских похождениях. Юматову как-то стало плохо, приехала «скорая» с молодой врачихой. Выгнав всех из номера, он тут же, как потом признался Ролану, овладел ею. Может, это было просто бахвальство, кто знает…

Я был влюблен в Юматова со второго класса, с семи лет. И всю жизнь мечтал быть моряком, как он, и до сей поры мечтаю, но в этой жизни не получилось, к сожалению.

А работал он на разрыв! Я знал не одного актера, даже моего поколения, когда еще камера не успела от него отъехать, а он уже отдыхает, он все успел сказать. Юматов же с потрохами был верен образу, который ему доверили.

Мы пересекались с ним на площадке только дважды – в фильмах «Внимание, всем постам…» и «Покушение на ГОЭЛРО». Помню, как мы жили в гостинице Свердловска, а он все бегал звонить Музе, спрашивал, как там Фроська, из-за которой позже и произошла трагедия.

Ко мне он относился спокойно, хотя и несколько настороженно, не с открытой душой – может, потому, что любил выпить, а я не пил. Потом я старался не показывать, как я его обожал. Жора был компанейский мужик. Я любил слушать его рассказы, как он переодевался девчонкой, чтобы смыться из госпиталя и раздобыть для раненых вина, и в трамвае ему задели больную ногу. Все обалдели, когда «красавица» всех окатила трехэтажным русским матом…