Эмиль Гилельс. За гранью мифа - Григорий Гордон

Возвратимся к первому американскому турне. Завершающий концерт Гилельс дал в Вашингтоне, в столице.

Скажу здесь, о чем не упоминал по отношению к другим странам: как только была малейшая возможность, Гилельс всегда — как и на родине — бродил по незнакомому городу, присматривался, запоминал, обязательно бывал в картинных галереях, музеях — Лувр, Прадо, Метрополитен…

Читаем в блокноте: «Вашингтон (здесь и далее выделено женой Гилельса. — Г. Г.). Национальная галерея. Фальк как-то сказал: „Будете в Вашингтоне, поклонитесь ‘Мадонне Альба’“. Выполнили это поручение со щемящей тоской. Вот она, перед которой мы сидим. Миля расстроен… Ее номер 5, в галерее № 9; направо от нее Боттичелли, Мадонна, налево — Филиппино Липпи — Мадонна. Тут же „наш“ Святой Георгий, Польский офицер с серьгой, „Венера перед зеркалом“ Тициана, „поменяв“ местожительство, позволила свое жемчужное тело покрыть толстым слоем лака… Все наши, эрмитажные; невосполнимый ущерб искусству России».

Замечу: написано не тогда, когда стало «можно».

И наконец — завершая «открытие Америки».

В ноябре 1955 года А. В. Грейнер, директор концертного отдела фирмы «Стейнвей», близкий друг Рахманинова, получил письмо из Калифорнии; оно заканчивалось так: «Передайте, пожалуйста, привет господину Гилельсу от незнакомого с ним И. Г.»

И. Г. — это Иосиф Гофман. В письмо было вложено его фото для Гилельса.

Закончилось первое американское турне; его «результат» требовал продолжения — и на протяжении последующих лет Гилельсу регулярно приходили приглашения из США, — его ждали, можно сказать, скучали без него. Пресса подчеркивала, что в Америке приезжему артисту чрезвычайно трудно поддерживать интерес к себе: идет время и элемент «свежести», присущий первому появлению, мало-помалу утрачивается. Но с Гилельсом — не так: он не только не потерял «любопытства» к себе, но с каждым приездом — к превеликому удивлению видавшей виды прессы — его успех возрастал. Это — одна из постоянных тем газетных и журнальных публикаций.

«Возможно ли, что Эмиль Гилельс стал еще лучше? — вопрошала газета „Нью-Йорк Таймс“ (1964). — Играя тут в последний раз, советский пианист ярко продемонстрировал, что он входит в немногочисленную группу самых выдающихся пианистов мира. Но вчерашнее сольное выступление в Карнеги-холл свидетельствует, что, кажется, он превзошел даже уровень прошлых лет. Его игра была исключительной по чистоте. Но он поднялся на недосягаемую высоту в умении донести до слушателя самую душу музыкальных произведений».

Газета «Детройт Ньюс» (1962): «…Он вновь продемонстрировал, что является гигантом среди самых техничных исполнителей и что, самое главное, никогда не останавливается на достигнутом. Глубина и зрелость его исполнения оставили в тени даже наиболее значительные успехи, достигнутые им в прошлые годы».

«Вашингтон Дейли Ньюс» (1961): «Вчера Эмиль Гилельс возвратился в Контитьюшен-холл и вызвал еще более бурную овацию, чем на предыдущих концертах».

«Нью-Йорк Таймс» (1965): «Еще гастроли 1962 года показали, что Гилельс принадлежит к небольшому числу великих пианистов мира, но вчерашней игрой в Карнеги-холле он затмил свои прежние выступления». А известный музыкальный критик Гарольд Шонберг вынужден был — для усиления воздействия своих слов — прибегнуть к такому пассажу: он написал, что еще десять лет назад, после дебюта Гилельса в США можно было сказать, что он «большой талант, но теперь эти слова были бы оскорблением. Он один из величайших пианистов нашего времени».

Как уже было сказано, Америка нетерпеливо ждала новых приездов Гилельса.

«Нью-Йорк уорлд телеграф энд Сан» (1965): «После отсутствия, которое показалось нам непростительно долгим, вчера вечером Эмиль Гилельс снова выступил в Карнеги-холле с ошеломляющим успехом…»

Тема «непростительно долгого отсутствия» Гилельса постоянно занимает страницы американских газет, хотя он бывал в Америке — почти без исключений — через сезон.

Конечно же, в этом Америка не одинока. Голландия: «Мы надеемся слышать великого маэстро более часто».

Билеты, как правило, распродавались задолго до начала его гастролей. И публика отдавала ему должное полной мерой — разумеется, не только за океаном.

Однажды Рахманинов шутливо сообщал в одном из писем: «В Голландии дал пять концертов. Меня там так избаловали, что, если теперь публика вся in corpore (лат. полностью) не поднимается при моем входе и после конца большой вещи, то я уже недоволен. Требую почтения!»

Гилельс привык к подобным демонстрациям. Корреспондент ТАСС сообщал из Нью-Йорка (1965): «Публика награждала пианиста бурными овациями не только в конце программы; она подолгу, стоя, рукоплескала ему после каждой исполненной вещи».

Газета «Кэпитал Таймс», Вашингтон (1962), заголовок: «Гилельса встречают бурной овацией стоя».

Еще: стоя, слушатели «устроили ему по окончании концерта небывалую овацию…»

Корреспондент «Советской культуры» (1964): «Битком набитый зал встретил появление советского пианиста стоя».

Достаточно, кажется.

Скажу и о том, что обычно на гилельсовских концертах слушатели «оккупировали» часть сценического пространства.

Корреспонденция из Нью-Йорка: «На сольных концертах публика обычно занимала не только зал, но и большую часть сцены, а иногда и „яму“ для оркестра».

Американская критика не скрывала своего предпочтения: «Американо-советский культурный обмен привел на наши берега многих прекрасных артистов — Рихтера, Ойстрахов (старшего и младшего), балет ГАБТ и т. д., — писала Луиз Гайлер в газете „Энн Арбор Ньюс“ (1962), — но никто из них не произвел на меня с первого раза такого впечатления, как этот сказочно одаренный пианист».

Или: «Шуберт… в тех моментах, где мы могли сравнивать его исполнение с другими, легко утвердил превосходство Гилельса».

«Нетрудно понять, — как бы подытоживает свои впечатления музыкальный обозреватель Льюис Бьянколли, — почему билеты на концерты Эмиля Гилельса распродаются за недели и месяцы вперед, и почему американцы бывают поражены его игрой».

Насмотревшись на реакцию зала, рецензент канадской газеты задавался вопросом: «Существует ли на свете еще пианист, способный вызвать подобный энтузиазм?» (Григорий Пятигорский, делясь своими наиболее сильными впечатлениями, полученными за концертный сезон, писал в Москву своему брату, А. П. Стогорскому (он и показал мне письмо): «Гилельс, больной, с температурой, но играл — потрясающе».)

В 1969 году американский журнал «Стерео ревью» провел конкурс граммофонных стереофонических записей. Из четырех тысяч (!) пластинок лучшим был признан альбом Гилельса — пять концертов Бетховена с Кливлендским оркестром и Джорджем Сэллом.

Трогательно выражала Америка свое преклонение перед Гилельсом. В Детройте четыре месяца бастовали печатники — не выходила ни одна газета. Но рецензии на концерт Гилельса были выпущены на отдельных листках.