Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

сочинение в связи с ведовскими процессами» — был написан немецким иезуитом, уже упоминавшимся выше Фридрихом Шпее. Неожиданными единомышленниками благородного гуманиста Иоганна Вейера, смело поднявшего голос против гонений, оказались судьи из безжалостной Супремы. В Англии противниками гонений были кентский сквайр Реджинальд Скот, политический памфлетист Филмер, защищавший абсолютизм ссылками на неограниченную власть библейских патриархов, архиепископ Лод, свирепствовавший против пуритан и казненный по приговору революционного парламента, и, наконец, сам его повелитель Карл I (между прочим, прекращенные по его приказу ведовские процессы были возобновлены победившими пуританами). А в числе веривших были не только Бэкон, но и Шекспир[261], и вольнодумец Ралей, и много позднее знаменитый естествоиспытатель Бойль, имя которого ныне знакомо каждому школьнику из учебника физики.

В чем же причины отрицательного отношения к ведовским процессам со стороны порой таких представителей консервативных сил, как испанская инквизиция или Карл I и архиепископ Лод? В Испании позиция Супремы определялась сосредоточением усилий против других «врагов» — скрытых еретиков морисков и марра-нов, делавших излишним создание дополнительного «ведовского» жупела. Кроме того, отцы-инквизиторы в Мадриде и в Риме явно опасались, что обсуждение — пусть осуждаемых — многочисленных «чудес», совершаемых слугами сатаны, приведет к обесцениванию «чудес господних». А точка зрения Карла I и роялистов была реакцией на одержимость ведовскими представлениями их противников — пуритан. Этому не стоит удивляться, если вспомнить, что в пику истовой религиозности своих врагов английская аристократия в эпоху Реставрации Стюартов откровенно богохульствовала, даже высказывала склонность к философскому материализму. Именно потому, что суеверием были заражены и передовые силы эпохи, отдельные представители консервативных кругов могли себе позволить вольнодумство.

Бог ведьм

Ныне в обширной западной литературе, посвященной ведовству и гонениям на него, можно различить три главных направления. Одно прямо обскурантистское, почти открыто солидаризирующееся со взглядами инквизиторов и их достойных коллег в протестантском лагере. Сторонники второго направления хотели бы выявить бытовые и психологические импульсы ведовства, но склонны при этом проходить мимо классовых корней и политических причин этого явления. И наконец, третье направление (М. Мэррей, Д. Гарднер, В. Пейкарт и др.), находящееся в известном смысле между двумя первыми, стремится учитывать политическую подоплеку ведовства и преследований, не упустить скрывающийся за этим какой-то глубокий конфликт. Однако сам конфликт частью этих исследователей рисуется в виде противоборства между христианством и остатками более ранних языческих культов.

В самой гипотезе о том, что влияние языческого наследия было большим, чем это обычно признается в исторической литературе, вероятно, имеется рациональное зерно[262]. Однако совсем другое дело искать здесь причину ведовских процессов.

Дальше всех в этом отношении пошла М. Мэррей, которая попыталась в своих книгах «Ведовский культ в Западной Европе» (1921 г.) и «Бог ведьм» (1933 г.) представить ведовские процессы как попытку христианства уничтожить еще широко сохранявшее свое влияние язычество[263]. Идеи этих книг получили распространение и даже были воспроизведены в соответствующих статьях ряда изданий «Британской энциклопедии» в качестве общепризнанной научной истины. М. Мэррей предлагала полностью доверять вырванным пытками «признаниям» и самооговорам[264], считая, что подсудимые были действительно приверженцами древнего культа бога плодородия, жрецов которого инквизиторы и объявляли воплощением дьявола[265]. Но и этих открытий оказалось мало — в книге «Божественный король Англии» (1954 г.) престарелая исследовательница задумала под углом зрения своей теории переписать несколько веков английской истории и в особенности политические судебные процессы того времени.

М. Мэррей предпосылает своей книге цитату из произведения современника Шекспира драматурга и поэта Френсиса Бомонта «Королевские могилы в Вестминстерском аббатстве»:

Останки знатных здесь взывают из могилы,

Как люди умерли они, хотя богами были.

По мнению М. Мэррей, когда — вплоть до XVIII в. — говорили о божественной власти короля, о том, что монарх — живое олицетворение бога на земле, эти слова понимались в самом прямом, буквальном их смысле. Ведь на протяжении столетий верили, что король, как воплощение божества, должен быть принесен в жертву богу плодородия для блага своих подданных. Позднее возник обычай избирать в качестве искупительной жертвы не самого правящего монарха, а кого-либо из близких ему лиц — близких по крови, по семейным связям, по высокому положению в государстве. Такие жертвы из числа тех, кто принадлежал к королевскому роду или был близок к монарху, приносились не только в Англии, но и в других странах Западной Европы. Типичным примером М. Мэррей считает… Жанну д’Арк.

В Англии искупительные жертвы, по утверждению М. Мэррей, приносились в царствование каждого из монархов, по крайней мере со времени Вильгельма Завоевателя[266], т. е. со второй половины XI в. и до начала XVII в., а может быть, даже и позднее. Ведь старая религия сохранялась среди сельского населения до конца XVII в. Первоначально жертва — «заместитель» — попросту выбиралась по приказу короля. Впоследствии же ритуальное жертвоприношение внешне изображалось как результат законного разбирательства и вынесенного приговора, в действительности представлявших собой явную насмешку над справедливостью и правосудием. «Такие юридические убийства историкам было трудно объяснить, поскольку эти убийства являлись отрицанием всех принципов человеческого правосудия и христианской религии, которую, как предполагается, исповедовали и король, и судьи»[267]. Христианская церковь вынуждена была долгое время терпеть этот языческий обычай и даже идти на компромисс, канонизируя некоторых из лиц, ставших искупительными жертвами, приписывала им способность творить чудеса. Вместе с тем духовенство, обладая монополией на ведение летописей, старалось скрывать существование языческого культа.

В XVI в. области распространения старой веры, особенно Восточная Англия, продолжает М. Мэррей, стали районами, где раньше всего пустила корни Реформация. К концу правления Елизаветы I вера в божественность монарха почти угасла и сохранялась лишь в отдаленных деревнях. Там, в этих медвежьих углах, слепая преданность своим местным лордам как воплощению бога еще была достаточно сильной и представляла политическую угрозу для центральной власти. И сторонников старого культа стали преследовать, именуя колдунами и ведьмами. Вступление в 1603 г. на престол Якова I, старавшегося возродить веру в божественность монарха, уже не встретило былой поддержки, а более энергичные попытки Карла I даже привели к его низложению и казни. Стюарты не получили твердой опоры даже в Шотландии, откуда они были родом, так как там долгое отсутствие королей, занимавших одновременно английский престол и пребывавших в Лондоне, также подорвало позиции старой религии[268].

По ритуалу искупительную жертву следовало приносить раз в семь лет. Поскольку же было неудобно так часто менять монархов, возник довольно рано институт — заместителей». Обычно жертву приносили, когда возраст короля или время его правления