Дело возмущенных мертвецов - Константин Злобин

Однажды Маша отозвала Костю в сторонку и спросила.

– Ты помнишь сейф, который был у Клавдии Васильевны?

– Нет.

– Ну, тот, который стоял во второй комнате. Он еще в стену вмонтирован.

– Я не был во второй комнате. Она всегда была закрыта.

– А? А я хочу знать, там этот сейф еще или нет?

– Зачем?

– Просто хочу и все.

– Так пойди и посмотри.

– Я боюсь. Они там такие страшные. По-русски не говорят и смотрят так – бр-р-р.

– Тогда попроси об этом своего Андрея. Он же твой парень.

Маша замялась.

– Не хочу с ним даже разговаривать. Он слишком безответственный, а вот на тебя я могу положиться.

– Спасибо, конечно, за доверие, но как ты себе это представляешь? Допустим, что сейф еще там. Не могу же я выворотить его из стены и притащить сюда?

– И не нужно. Просто скажи – там он или нет. Это важно.

Костя нехотя согласился.

На следующий день ему удалось пробраться в соседскую квартиру, где он увидел весь масштаб разрушений. В центре вертелась бетономешальная машина. Это из-за нее с утра до вечера содрогался весь дом. На стенах не осталось ни клочка обоев, с потолка сорвали лепнину, а пол без паркета казался голым. Бетономешалку окружали груды мешков с цементом и горы песка.

От бывшей мебели Клавдии Васильевны не осталось ни следа. Вся она была сломана или вывезена. Из прежней обстановки сохранился только большой одежный шкаф у входа. Около него суетилось несколько рабочих. Судя по всему, шкаф оказался крепким орешком. Сделанный из настоящего дуба, он с легкостью выдерживал приступы строителей, которые не могли справиться даже с его замками. В дело пошли лом и лопаты, но они отскакивали от дубовых дверей как тростинки, наполняя воздух жалобным звоном железа и пучками искр.

Костя недолго наблюдал эту сцену и скоро вернулся домой, где его с нетерпением поджидала Маша.

– Ну, что? Нашел сейф?

– Не нашел, – хмуро ответил Костя, отряхиваясь от строительной пыли. – Ничего там не осталось, кроме этого шкафа. И с ним они тоже скоро справятся.

– Ах! – только воскликнула девушка и больше ни о чем не спрашивала.

Ближе к вечеру вернулись с очередного «задания» Руслан и Андрей. В противоположность Кости и Маши их лица прямо светились счастьем.

– С вас причитается, – провозгласил Руслан. – Танцуйте – мы принесли хорошую новость.

– Представляю, что это может значить. Опять выследили какого-нибудь неверного мужа и на все деньги купили вареных раков?

– Бери выше, – радостно объявил Андрей. – Это просто бомба. Вы знаете, что Мухомор уволился?

– Кто? – не поняла Маша.

– Асбест наш, Поликарпович, – объяснил Андрей.

– Хозяин царских врат и хранитель дома, – добавил Руслан.

– Ах! – воскликнула Маша и обхватила лицо руками.

– Не переживай ты так, – успокоил ее Руслан. – Одним мухомором меньше. Зато теперь никаких обысков и досмотров на таможне. Мы живем в свободной стране.

С этими словами он выставил на стол четыре полуторалитровые бутылки пива.

– Это дело надо отметить. Кто не с нами, тот против нас.

Маша отвернулась. Костя был с ней заодно.

– Я не буду.

– То есть как?

– Просто не буду. Не то настроение.

– Интересно, что должно случиться, чтобы у тебя было «то» настроение?

– А вы не подумали, что сейчас не время праздновать? Не сегодня-завтра нас попросят из этой квартиры…

– С какой стати? – спросил Андрей, откупоривая бутылку.

– А с такой. Хозяйку уже полгода никто не видел, а ее сестра скончалась неделю назад. На каких правах мы, вообще, здесь находимся? Чего доброго Свинищев обвинит нас во взломе и посягательстве на чужую собственность. С него станется. Сегодня утром заходил Олег Игоревич и намекнул, что мы здесь ненадолго, но главное не в этом.

– А в чем?

– Дело в том, что последний раз хозяйку нашей квартиры видели живой тридцатого июня.

– Клару Васильевну что ли? – спросил Андрей.

– Да. Так вот – если в течение шести месяцев хозяин квартиры не объявляется, то его жилплощадь передается государству, а нас отсюда ту-ту.

– И когда же выйдут эти шесть месяцев? – спросил Андрей.

– А ты разучился считать? Тридцатого декабря.

– Аккурат под Новый год, – сказал Руслан. – Вот подарочек-то.

Маша тихонько всхлипнула. Андрей замер с бутылкой в руке, и, видимо, одного Руслана не беспокоила эта новость.

– Ну и что? Свет клином что ли сошелся на этой квартире? Найдем другую – Москва большая.

– А ты не забыл, что живешь здесь бесплатно? Много ты знаешь квартир, где можно поселиться без копейки?

– Ничего – заработаем.

– Вы уже заработали исключение из института, – сказал Костя. – На следующей неделе ждите приказ. Что тогда вы будете делать? Играть в свой «Дозор-позор»? Так вы уже доигрались. Из института вас выпрут, а кое-кого даже из Москвы.

– Пусть попробуют, – пробурчал Андрей. Ему уже перехотелось пиво.

– Но у нас есть шанс все исправить, – торжественно провозгласил Костя.

– Это как? – фыркнул Руслан. – Уж не собираешься ты оживлять покойников?

– Конечно, нет, но пока вы занимались всякой ерундой…

– Но-но, – возмутился Руслан.

– Погоди, дай ему сказать, – вступился за Костю Андрей.

– Так вот, пока вы играли в свое детективное агентство, я не сидел сложа руки, а кое-что соорудил.

– Только не говори, что ты сделал прибор для изгнания управдомов, – съязвил Руслан, но поймав на себе уничтожающие взгляды Андрея и Маши, согласился. – Ладно, пусть говорит.

Костя отодвинул край шторы, за которой оказался железный ящик, соединенный пучком проводов со спутниковой тарелкой.

– Это то, что я думаю? – спросил Андрей, на всякий случай отодвигаясь дальше.

– Не бойся, – успокоил Костя. – Это всего лишь уловитель «плохого» сигнала.

– Что значит «плохого»?

– «Плохого» – это значит, от которого умирают люди.

Андрей сглотнул, Маша, казалось, вот-вот заплачет, а Руслан просто сидел с выпученными глазами.

– В отличие от вас, я серьезно отнесся к словам Клавдии Васильевны и задался целью раскрыть убийства стариков. Вы знаете, что я создал график, и он делал почти идеальный прогноз… За исключением последнего раза. Дело в том, что мои исходные данные были неполными. Я брал во внимание все – возраст, пол, семейное положение, этаж и вредные привычки потерпевших, но у меня не хватало последнего и самого главного звена – мотива и орудия преступления. Без них все казалось обычным и повседневным, как и хотели это представить те, кто стоял за всеми этими убийствами.