Тони Валентайн - Джеймс Суэйн

— Похоже, — согласился Хиггинс.

— А с самим барменом вы разговаривали?

— Да. Он сказал, что до прошлой недели Фонтэйн у них бывал регулярно.

— Вы проверяли бармена на детекторе лжи?

Хиггинс потер отросшую за день щетину:

— Нет. А это неплохая идея, стоит попробовать.

— Не возражаешь, если я сначала с ним побеседую?

— Пожалуйста, но с одним условием: потом ты мне доложишь о результатах.

— Никто и никогда не мог упрекнуть меня в жадности, — ответил Валентайн.

— Отлично… Тогда, может, поделишься информацией о том, что случилось в доме Шерри Соломон?

У Валентайна сжалось сердце. Значит, Шерри позвонила и нажаловалась Лонго, а Лонго, в свою очередь, нажаловался Хиггинсу. Вопрос, кому поверят в полиции — бывшему полицейскому или продажной сучке и доносчице, — оставался открытым.

— Ничего особенного, — солгал он. — А почему ты спросил?

— Она сказала, что ты на нее набросился. Это правда?

— Я просто задавал ей вопросы.

— Больше к ней не суйся, а то Лонго порвет тебя на куски.

— Извини.

Они разложили остальные вещдоки: в основном обычный мусор — клочки бумаги, счета, листочки с наскоро накорябанными сообщениями. На самом дне коробки лежал дневник. Валентайн начал читать: Нола делала записи — пусть даже и состоящие из одного коротенького предложения — каждый день.

— Кто-нибудь над дневником работал? — спросил Валентайн.

— Один из детективов Лонго его просмотрел. Там есть семь записей, касающихся ее поездки в Мехико. То же, что она рассказывала и нам.

— Хочешь сказать, что она не врет?

— Об этом и улики говорят. А ты по-прежнему считаешь, что она виновна?

— Да, я своего мнения не изменил.

— Ну, тогда ты остался в явном меньшинстве.

— А я никогда к большинству не принадлежал.

Последний пакет был помечен большим вопросительным знаком. В нем лежали две вешалки, скрученные из толстой проволоки.

— Полицейские нашли это у нее в шкафу, — сообщил Хиггинс.

— Можно мне попробовать их распрямить?

— На здоровье.

Валентайн распрямил вешалки. Оба куска проволоки имели длину три фута, у обоих были сгибы на одном и том же месте, оба заканчивались крючками, похожими на рыболовные.

Крючки напоминали приспособления, которые угонщики используют, чтобы открывать автомобильные замки, но были предназначены для чего-то другого.

Валентайн держал проволоку вертикально, крючком вверх. Несколько раз поднял ее, опустил, покрутил из стороны в сторону, пытаясь представить, что можно такой штукой делать. Потом поднял проволоку повыше и повертел крючком высоко над головой — ну вот, один кусочек головоломки лег на свое место. Он с облегчением подумал: да, я прав, и Нола замешана по самые уши. Она ненавидела Ника до такой степени, что даже не сменила мерзкое ковровое покрытие в собственном доме, — чтобы оно постоянно напоминало ей о нем.

— И к какому выводу ты пришел? — спросил Хиггинс.

Валентайн снова скрутил из проволоки вешалки и протянул их другу:

— Боюсь, это мне не по зубам.

Телефонный звонок раздался спустя двадцать минут, когда Валентайн уже закрывал за Хиггинсом дверь.

— Зачем вы отравили собачку Шерри? — вместо приветствия заорал Ник.

— Я и не думал травить собачку Шерри, — сдержанно ответил Валентайн.

— Не пытайтесь обмануть обманщика, — прорычал Ник. — Это вредно для здоровья.

— Я просто отпихнул эту тварь ногой.

— Зачем?

— Шерри пыталась ее на меня натравить.

— С Шерри такое бывает, — согласился Ник, мгновенно остыв. — Особенно когда у нее дурное настроение.

— Как мило. Она переехала к вам?

— Да, поэтому я выехал, — ответил Ник. — Мы теперь с вами соседи.

Во время разговора Валентайн стоял у окна гостиной и наблюдал, как вулкан у входа в «Мираж» извергает в закатное небо очередной поток лавы. Поэтому — без всякой задней мысли — он и спросил:

— Вы перебрались в «Мираж»?

— К черту «Мираж», болван! — снова возопил Ник. — Я живу в соседнем номере, тысяча двести первом!

— Извините. А что случилось?

— Не ваше дело! — снова раздался вопль: одно из преимуществ того, кто платит деньги, перед тем, кому платят деньги, состоит в том, что можно в выражениях не стесняться. — Я позвонил узнать, как прошел день.

— Я начал с того, что… — приступил к отчету Валентайн.

— Не по телефону!

— Извините. Сейчас к вам зайду.

Номер Ника оказался не заперт, и Валентайн вошел без стука. Гостиная была обставлена в стиле славных психоделических семидесятых — стены выкрашены во все цвета радуги, мебель сплошь хром и стекло. Он прошел вперед по выложенному плиткой полу и уставился на телевизор — явно устаревшей модели. К телевизору была прикреплена латунная табличка: 4 мая 1972 года в этом номере останавливался сам Элвис Пресли, который прострелил этот самый телевизор. Почему — в табличке не говорилось.

Ник сидел за обеденным столом. Перед ним суетился врач, который обрабатывал рваную рану у него на руке. Врач достал из своего саквояжа шприц и, протирая плечо Ника смоченной в спирте ваткой, предупредил:

— Будет немножечко больно.

— Великолепно! — рявкнул Ник, когда игла вонзилась в его плоть. — Интересно, что за человек может пихнуть ногой маленькую собачонку?

— Человек, который не хочет, чтобы его покусали.

— Только убийцы-маньяки не любят животных, — проворчал Ник, вздрагивая, поскольку доктор принялся накладывать повязку.

— С моей стороны это была чистая самозащита.

— Я, например, люблю животных. Шерри сказала, что у нее есть собака, вот я и попросил, чтобы она ее взяла с собой. Псина вошла в дом, обнюхала мне ноги, а когда я наклонился погладить, этот маленький монстр на меня набросился, — пожаловался Ник.

— Вы позволили ей к вам переехать? — воскликнул Валентайн, пораженный такой отчаянной недальновидностью.

— Вовсе нет! Просто пригласил ее на секс и на ужин, — с невинным видом солгал Ник. — Я и моргнуть не успел, как на подъездной аллее появился фургон со всеми ее пожитками. Я было попытался поговорить с ней спокойно, но куда там! — Ник покачал головой. — Вот ведь бабы! Все ненормальные! Их ко мне словно магнитом притягивает.

— Следовательно, вам пришлось съехать.

— Временно. Если она завтра не уберется, ею займутся Жеребец и Кроха.

Доктор закончил бинтовать рану и принялся собирать саквояж. Ник достал из бумажника несколько сотенных:

— Док, вы и представить себе не можете, как я вам признателен. Вы меня спасли.

Доктор убрал деньги и протянул Нику флакончик с белыми пилюльками:

— Это антибиотик. Принимать три раза в день по одной таблетке в течение двух недель. И никакого алкоголя.

— Это уж обязательно. Спасибо,