Пик Дьявола - Деон Мейер

Вот почему ему необходимо уехать подальше. Сесть в пикап и уехать.

Он поставил чайник.

— Папа, давай я заварю кофе, — предложила Карла.

— Я хочу сам, — возразил он. — Только я не знаю, как вы любите его пить.

— Я — с молоком, но без сахара, а Фриц — с молоком и тремя кусочками сахара.

— Тремя?

— Эти мальчишки!

Дочь пожала плечами.

— У тебя есть мальчик?

— Вроде того.

— «Вроде того»?!

— Есть один парень…

— Порошковое молоко сойдет?

Карла кивнула.

— Его зовут Сарел; я знаю, что я ему нравлюсь. Он симпатичный. Но сейчас, когда впереди экзамены и все остальное, мне не хочется слишком уж увлекаться.

Гриссел улыбнулся. Карла очень похожа на Анну — так же рассудительна. И говорит с такими же интонациями.

— Умница, — похвалил он дочь.

— Потому что я хочу учиться и на следующий год, папа.

— Это хорошо.

— Изучать психологию.

— Чтобы лучше разбираться в мозгах своего отца?

— Может быть, если я буду хорошо учиться, мне дадут стипендию, вот почему я пока не хочу влюбляться. Но мама говорит, она отложила достаточно денег нам на учебу.

Он ничего об этом не знал. Налил в кружки воду, насыпал сухое молоко, Фрицу положил сахар.

— Я отнесу ему кофе.

— Не беспокойся за него, папа. Он самый обычный тинейджер.

— Он борется с алкоголизмом отца, — сказал Гриссел, взбираясь по лестнице на второй ярус.

Фриц лежал на кровати Гриссела с фотографией в руках — фотографией, на которой они еще были вместе, были семьей.

— Три кусочка сахара, — сказал Бенни.

Фриц ничего не ответил. Гриссел сел в изножье кровати.

— Извини, — сказал он.

Фриц поставил фотографию на подоконник.

— Не за что. — Он сел и взял кофе.

— Извини за все, что я тебе сделал. А также твоей матери и Карле.

Фриц смотрел на пар, поднимавшийся из кружки.

— Папа, зачем? Зачем ты пьешь?

— Фриц, сейчас я как раз пытаюсь победить самого себя.

— Говорят, у некоторых бывает генетическая предрасположенность к алкоголизму, — заявил сын и осторожно отпил глоток, проверяя, не горячий ли кофе.

На Джейми Кейтере была спортивная рубашка и узкие брюки хаки. Короткие рукава рубашки были узковаты и подчеркивали выпирающие мускулы. Он сидел на барном табурете за стойкой, пил кофе с двумя кусками сахара и молоком и, говоря, периодически косился на Карлу. Это раздражало Гриссела.

— И я пошел к ним в домик, типичная негритянская лачуга, темнота, мрак, только большой телевизор орет и передача — какая-то викторина для ниггеров с призами… Я постучал, но мне не ответил. Я открыл дверь — сидят и пьют, голубчики! Все четверо со стаканами в руках. Ваше здоровье! Но ты бы видел, как они подскочили, когда увидели меня. Так и рассыпались в любезностях: мистер, мистер… В лачуге грязно и пусто. Типичные ниггеры: ничего нет, кроме громадного телевизора в углу. Жильцов там четверо, двое старых и двое молодых. Не представляю, как можно жить в таком свинарнике! И они не хотели говорить; просто сидели и глазели на меня. А когда заговорили, то солгали. Девушка работает в доме, и вот что она твердила: «Мисс Лоуренс была хорошая хозяйка, она хорошо относилась ко всем нам». Они врут, Бенни, уверяю тебя! — Он многозначительно глянул на Карлу, которая лежала на диване.

— Ты спрашивал их о ее вспыльчивости, о приступах ярости?

— Да, но они сказали, что никаких приступов не было, что она была хорошей хозяйкой, но при этом они все время косились на телевизор и на коробку с вином. Если хочешь знать мое мнение, такой пьяни доверять нельзя. — Кейтер снова посмотрел на Карлу.

— И они ничего не видели? — Гриссел заранее знал ответ.

— Ничего не видели, ничего не слышали.

— Патологоанатом сказал, орудие то же самое. Тот же самый ассегай, которым убиты двое предыдущих.

— О'кей, — сказал Кейтер.

— Ты спрашивал их об Элизе Ботме? Что она за человек?

— Нет, не спрашивал. Зачем? Мы уже и так знаем.

Гриссел заскрипел зубами, но промолчал. Не хотелось выговаривать Кейтеру в присутствии детей.

— Чем занимаешься? — спросил Кейтер у Карлы.

— Готовлюсь к выпускному вечеру.

— О'кей, — сказал он, — дошло.

— Что дошло? — спросила Карла.

— Если я дам тебе ранд, позвонишь мне, когда закончишь школу?

— И не мечтай, — отрезала она. — Кстати, что с тобой не так?

— Что значит «не так»?

— Только расисты называют чернокожих ниггерами.

— На моей голове ни одного расистского волоска!

— Ага, так я тебе и поверила!

Гриссел погрузился в собственные мысли и не обратил внимания на их пикировку.

— Джейми, окажи мне одну любезность.

— О'кей, Бенни.

— Найди материалы дела по Черил Ботме, ее дочери. Выясни, кто им занимается.

— Я думал, ты поговорил с ними вчера…

— Я поговорил только с ребятами, которые занимались убийцей с ассегаем. А сейчас я говорю о девочке, после убийства которой арестовали Лоуренс.

— Дошло.

— Очень прошу.

— Нет, я хочу сказать, я понял, о ком идет речь. Но что толку?

— Что-то мне здесь не нравится. Сам не знаю что. Вчера Ботма…

— Но ведь патологоанатом говорит, что убийца тот же самый?

— Я не говорю об убийстве Лоуренс. Я говорю об убийстве ребенка.

— Но ведь это не наше дело.

— Это наша работа.

— Он странный, — заметила Карла после того, как Кейтер наконец ушел.

— Козел, — сказал Фриц сверху, со второго яруса.

— Фриц! — возмутился Гриссел.

— Папа, я мог бы и грубее его обозвать.

— Интересно, откуда у него деньги? — задумчиво спросила Карла.

— Какие деньги?

— Папа, разве ты не заметил, как он одет? Дорогущая рубашка, брюки «Дэниэл Хехтер», «Найк»…

— Кто такой Дэниэл Хехтер?

— Он муж Шарлиз Терон, папа! — закричал сверху Фриц. — Но он не убийца!

Тут Карла впервые рассмеялась, и Гриссел рассмеялся вместе с ней.