Драгоценная ты - Хелен Монкс Тахар

Еще не было шести, а я уже садилась в автобус в сторону Холлоуэя. Над Финсберри-парком восходило солнце. Красивый парк. Странно, раньше я его словно не видела. Решила, сегодня все расскажу Иэну. Пусть узнает правду о Кэтрин. А потом начнется новая жизнь — моя собственная. Мне удается держать Джемму с мамой на расстоянии. Надеюсь, они не скоро прибегут делить меня на части. Кстати, если бы они поближе узнали Иэна, он понравился бы им обеим. Мне он очень нравится. Как и все то, что он с собой принес. Надо же, как причудливы изгибы судьбы. Хотя в моем случае их создаю я сама.

Лесенка в подвальный этаж грязная, осевшая. Эту квартиру надо подновить и выставить на продажу как можно скорее. А Иэн пусть сейчас же возвращается домой. И неплохо бы усилить безопасность входа в подъезд. Думаю и сама себе умиляюсь — как по-взрослому я стала рассуждать за последние несколько дней. Улыбаясь, иду по обшарпанному коридору.

У двери я чувствую запах. Резкий запах рвоты. Открывать страшно, только все равно придется… Он, видимо, сорвался — что ж, надо его простить. Так и поступают взрослые люди, которые состоят в серьезных отношениях, как мы с Иэном. Я захожу в тесную гостиную. Иэн в отключке лежит на грязном диванчике у дальней стены. От запаха меня чуть не рвет.

— Иэн! — зову я. — Иэн, это я — Лили.

Я хочу потрясти его за плечо, протягиваю руку, и тут… время останавливается. Лицо у Иэна неестественно бледное… Застывшая рвота на подбородке, шее и новой, самостоятельно купленной футболке, которой он так гордился.

Я бы закричала «Не-е-ет!» во весь голос, как делают в фильмах, только если бы я осталась с ним еще секунду, меня бы тоже вырвало. Я выбегаю на улицу и звоню в полицию.

Мы спускаемся в квартиру, я вижу пустые бутылки и пару пакетиков из-под кокаина. Следы дорожек на столе. Меня выводят.

О, Иэн, зачем ты так? Мне просто нужно было немного времени. Я не просила уйти совсем. Теперь для тебя все закончилось. А для меня — еще нет. Будущее, которое я наметила, все еще возможно — хотя бы частично. И плюс — моя месть КР получилась еще страшнее, чем я планировала. На сей раз я превзошла саму себя. Мой личный рекорд. Впрочем, у меня нет желания его побить, да и не нужно…

В Мэнор-Хаус я возвращаюсь на полицейской машине. Парк выглядит по-другому. Однако он все еще красив.

Кэтрин

Ты сказала, что пробудешь в полиции какое-то время, и я решила вернуться домой. Я еще плохо соображала после снотворного и не сразу попала ключом в замочную скважину. Сколько раз мы проходили по этой лестнице с Иэном… Возвращались с вечеринок. Шли на прогулку или в паб. В первое совместное Рождество чуть не отморозили зады, пытаясь заняться любовью прямо в подъезде.

Ключ зашел, но не хотел поворачиваться, как я ни старалась.

Понятно, ты заставила Иэна поменять замок.

Иэна больше нет. Я снаружи, ты — внутри, тело Иэна — в морге. Невозможно, бессмыслица какая-то!

Я взревела от ярости и отчаяния и выбежала из подъезда, оставив погнутый ключ в двери.

Ты позвонила только через несколько часов — я ждала в машине и набирала желчные сообщения:

«Теперь довольна? Лживая, двуличная шлюха!»

«Поздравляю, ты все уничтожила!»

«На какую еще низость ты способна? Подлая дрянь!»

Правда, я не стала их отправлять. Не хотела признавать полное поражение.

Я была бесконечно одинока. Как же мне не хватало Иэна в тот момент! Его запаха, крепких объятий. Мне повсюду слышался его голос. Мерещился его силуэт в толпе. Отчаянно хотелось с ним поговорить. Я даже иногда машинально доставала телефон… В последующие дни я словно обезумела от горя. У меня вошло в привычку находить безлюдное место по вечерам и вызывать рвоту — в память о прошлом, о Иэне, о его заботе. Знакомые ощущения слегка успокаивали.

Когда ты наконец позвонила, ты рассказала о смерти Иэна в мельчайших подробностях. Мне было мало, я продолжала расспрашивать:

— Ты знала, что он собирается напиться?

(Нет.)

— Из-за чего вы поссорились?

(Ты не готова это обсуждать.)

— Хотел ли он покончить с собой?

(Ты не знаешь.)

— Почему ты так долго пробыла в полиции?

(Было много вопросов. Выясняли, не было ли чего подозрительного.)

— И как?

(На данный момент они исключили убийство. Будут выяснять причину смерти. Потом тело можно будет забрать, и ты организуешь похороны.)

— Ты?

— Да, Кэтрин, я. Его гражданская жена.

— Нет, Лили! Его гражданская жена — я. Двадцать лет совместной жизни что-нибудь да значат!

— В данном случае качество гораздо важнее количества, Кэтрин. Организацией похорон займусь я.

Всегда ненавидела похоронные дела и разговоры. После смерти матери было невыносимо. Пожилые соседки наперебой предлагали помощь с «организацией». Заставили меня выбирать обивку гроба — как будто от цвета ткани что-то поменяется! Мы с Иэном часто шутили на эту тему. Он говорил, что умрет первым. «Мужики всегда склеивают ласты раньше. Тем более я не самый здоровый экземпляр, как ты успела заметить. Извини уж, дорогая! Только не заморачивайся с цветами и прочей фигней. Выкини меня в мусорный бак (не забудь, их выносят по понедельникам!) и иди поешь-выпей за мое здоровье». Да, он умер бы первым, и я бы его проводила. Только не так, как сейчас… Иэн, как же ты допустил? Что она с нами сделала?

— Ладно, Лили. Организуй на здоровье. Да, чуть не забыла. Давно хотела сказать: выметайся из моей квартиры! Ты ведь в курсе, что нарушаешь закон?

— Ну так заявите в полицию.

Я замешкалась с ответом буквально на долю секунды, а ты уже повесила трубку.

Дни шли, мое терпение истощалось. Деньги почти закончились, дома нет, за помощью обратиться не к кому. Ты присоединилась к заговору молчания — никаких вестей ни от Джеммы, ни от тебя. Смерть Иэна до сих пор не укладывалась в голове. В конце концов, вымотавшись от ожидания, я решила подкараулить тебя у подъезда и припереть к стенке.

Около половины девятого парадная дверь открылась. Показался сосед с первого этажа, он пятился, снося по ступеням твой велосипед. Недолго же ты горевала… Он аккуратно опустил велосипед на тротуар, а ты поблагодарила лучезарной улыбкой. Я вылезла из машины и направилась к тебе.

Вблизи я разглядела, что выглядишь ты отвратительно. Похудела. Стала не менее тощая, чем я. Волосы не уложены, землистый цвет лица при виде меня перешел в мертвенно-бледный. Словно на юные черты легла тень будущих лет, и я представила, какой ты когда-то станешь. «Жаль, Иэн не видит», — подумала я. Его «любовь» поугасла бы, предстань ты перед ним в столь жалком виде, без привычной живости и блеска в глазах. Только он ничего уже не увидит, мы обе это знаем.