Гастроль без антракта - Леонид Влодавец

«Пришла беда, откуда не ждали. Напал из-за Синих гор проклятый Буржуин…»

Точно. Прав был дедушка Егора Тимуровича. Правда, «буржуины» появились не из-за гор, а совсем наоборот — из-под земли.

Покамест я, задрав голову, присматривался к маняще голубому квадратику неба, чтобы не проглядеть супостатов наверху, шаги послышались из глубины подземных коридоров. Услышал я их достаточно вовремя, по крайней мере настолько, чтобы успеть обернуться, направить ствол пулемета в коридор и дать с рук длинную, патронов на двадцать очередищу. Сквозь грохот я услышал вопли, которые свидетельствовали, что кое-кому мне удалось испортить настроение. После этого я успел сделать еще одно важное дело — закрыть дверь в шахту. Она была толстая и от пуль прикрывала, но имела тот же недостаток, что и дверь в камере, где я сидел до налета на подземный объект, то есть не закрывалась изнутри. Единственное, что я смог сделать, — это просунуть ствол «ПК» сквозь стальную ручку двери так, чтобы он зацепился за вцементированную в бетон дверную раму. Жаль, конечно, такую пушку бросать, но ничего более подходящего под рукой не было. Это могло дать выигрыш в пять минут, а то и больше. Я обвязался веревкой, свисавшей в шахту, и решил, что сумею влезть по ней быстрее, чем по скобам, до пятого уровня и укроюсь в вентиляционной галерее.

Полез я и правда быстро. Внизу дубасили и стреляли в дверь, но вышибить ее не удавалось. Я уже добрался почти до уровня заветной дыры и собрался раскачать веревку, чтобы дотянуться до скоб, отвязаться и пролезть в галерею, но тут…

Веревка вдруг сама поползла вверх! Да так быстро, что я сразу понял, что ее тянут не руки, а что-то вроде лебедки. Это могли быть только те, верхние, которых я больше всего боялся.

Сами понимаете, что когда человек лезет вверх по веревке, нижний конец которой обвязан у него вокруг пояса, то ниже его образуется что-то вроде петли, роль узла на которой выполняют руки и ноги того, кто лезет. Я попытался скользнуть вниз, рискуя сжечь руки трением о веревку, и трепыхнулся, словно ерш на крючке, надеясь все же уцепиться за скобы. Но меня понесло не от стены к стене, а с угла на угол, и ухватиться за скобу не удалось. Мне не хватило примерно метра — немного меньше, чем когда-то Дику Брауну, когда ему передавали в воздухе парашют. Законы маятника отбросили меня от скоб, а лебедка подтянула намного выше. Внизу, на дне шахты гулко шарахнуло. Похоже, что те, кто ломился в заклиненную мною дверь, ее взорвали. Это означало, что вот-вот те ребята окажутся непосредственно подо мной и начнут расстреливать, что называется, влет. Я уже висел на полностью натянутой веревке, значительно выше пятого «этажа», откуда на меня растерянно глядели Лусия и Эухения. К тому же меня начало вращать на веревке, и, пока я пытался остановить эту закрутку, я уехал еще на пару этажей вверх. Когда же появилась возможность раскачаться, я оказался прямо напротив окна седьмого яруса, и до скоб я опять не дотянулся. Снизу протарахтела первая очередь, но она меня, слава Богу, не зацепила, пули свистнули мимо и вылетели из шахты куда-то в небеса. Все-таки попасть в человека, который раскачивается на веревке, не так-то просто. Тем более что меня дотянули уже до восьмого «этажа». Теперь стоило больше опасаться верхних, чем нижних, поэтому я предпринял отчаянную попытку. Оттолкнувшись ногой от стенки шахты, я мог исправить положение, и на сей раз мне даже удалось цапнуть правой рукой скобу. Но в этот же момент сверху свалилась какая-то тяжелая железяка и больно стукнула меня по запястью. Хорошо еще, что не по пальцам, а то бы переломала их к чертовой матери. Руку я отдернул, а железяка, оказавшаяся гранатой, благополучно долетела донизу и там грохнула. Только теперь Я догадался поглядеть вниз и увидел, что там пара человек валяется, а остальные юркнули в дверь. Их пуль я мог больше не бояться, но в этот момент меня уже подтянули к блоку, через который была продернута веревка, а затем две пары крепеньких ручонок выдернули меня из шахты, как пробку из бутылки.

Судя по одежке, это были точно такие же мальчики, которых я нечаянно подорвал. Я увидел их ненадолго, потому что глянул на солнце и тут же зажмурился. При солнечном свете им легко было убедиться, что я не из ихнего инкубатора, а кроме того, разглядеть, что я взял кое-что взаймы из чужого инструмента. Каску с меня тут же сняли. Это могло быть прелюдией к мордобою, а я стоял как дурак, ослепленный солнцем и пьяный от нормального воздуха.

Но бить меня не стали. Я сумел открыть глаза и увидел, что нахожусь на небольшой полянке в джунглях, затянутой сверху маскировочной сетью, а передо

мной стоят два парня с поднятыми забралами. Физиономия одного из них мнепоказалась знакомой… Очень знакомой, и видел я ее, похоже, совсем недавно. Второго я точно ни разу не видал, но этот…

Я видел его не то вчера, не то позавчера, не то третьего дня — короче, тогда, когда перед обедом у Эухении смотрел хайдийское TV и теньенте Эсекьель Гонсалес демонстрировал фоторобот предполагаемого преступника — убийцы дона Франсиско Хименеса. Огромный шрам на щеке со следами швов и рубец на губе, под носом. Но и тогда увиденное по телевизору лицо казалось знакомым… Где ж я это страшилище видел?

Но вспомнить я не успел, потому что парень, с серьезным видом наставивший на меня автомат, успел припомнить раньше…

— Колька, что ли? — спросил он без каких-либо радостных улыбок, но вполне по-русски.

И только тут я узнал его. Промелькнула давняя-давняя сценка из времен моего, так называемого, «дембеля». Электричка, драка, вспыхнувшая из-за вот этого самого шрама со швами, Толян, задевший меня кулачищем по уху, а затем полетевший на пол от удара каблуком в подбородок, который, как утверждают специалисты-каратисты, обычно в драках не проходит… А этого звали Андрюхой. Фамилию его я так и не узнал тогда. Вот он, рубец на верхней губе

— моя пометка. Сам на удар налетел и собственным клыком губу порвал. Но потом вроде ничего плохого я ему не делал. Если не считать того, что месяц назад на подмосковной ферме убил не по злобе его дружка Толяна. Там, правда, свидетелей не осталось. Кроме Тани, которая, как теперь выясняется, еще и Кармела О'Брайен, и Вик Мэллори… Но она, я надеюсь, в Москве, надежно упрятана в недрах Центра нетрадиционных методов обучения, и Чудо-юдо ее не упустит.

— Здорово, Андрюха… — сказал я не очень уверенно. Второй мужик, судя по всему, по-русски был не бум-бум. У него на роже отразилось беспокойство, и он спросил у Андрюхи по-английски:

— Ты знаешь его?

— Yes, — ответил тот, и я понял, что языковая подготовка у братана явно ни в дугу, ни в Красную Армию. Примерно так и с таким акцентом я сам говорил после школы, где мне кое-как натянули в аттестат трояк по английскому. А вот для второго английский был родным, можно не сомневаться. Правда, говорил он как штатовец-южанин. Дик Браун похожую речь слышал, когда в Нью-Орлеане у своей католической бабульки гостил.

Чем мне все это грозило? Хрен его знает! То, что я нынче не Колька Коротков, а Дмитрий Сергеевич Баринов, Андрюха вроде бы знать не должен. Если, конечно, их сюда прислали не именно за мной. Судя по тому, что язык межнационального общения у этого подразделения английский, это вряд ли спецназ ГРУ, хотя тамошним чувакам легко прикинуться кем угодно. Экипировка у них разномастная. Шлемы, похоже, швейцарские, автомат у Андрюхи явно из «калашного» ряда, но может быть китайского или чешского производства, под патрон 7,62, камуфляжик смахивает на американский. «Мундир английский, погон российский, табак японский…» Что за интербригада? Может, «G & К» все-таки? А тогда кто те, что обороняются? Явно ведь и те, и другие не хайдийцы. Куда только теньенте Гонсалес смотрит? Бегают, понимаешь, по острову вооруженные люди, стреляют, взрывают… Прямо как в России, ей-Богу!