Когда прольется кровь - Томаш Колодзейчак

Две армии сходились.

Здесь две тысячи свежих солдат, старых бойцов, опытных, закаленных в боях. Две тысячи рубак, сильных, как туры, фехтовальщиков славных поединков на турнирах, разведчиков из приграничных станов. Их глаза горели возбуждением и страхом.

Там — пятьсот людей-нелюдей, огромных, возбужденных бойней, с детства готовившихся для войн, рожденных на земле Круга Мха. Их глаза горели ненавистью.

И Белый Коготь, и Тоши знали, что от этого боя в самом центре зависит судьба битвы.

«Ильоми, Ильян…» Словно раскаленный камень вдруг опалил лицо. Он помнил! Помнил эти имена, слышал их, точно слышал! Ильоми, Ильян, то ли сам познакомился с ними, то ли ему о них кто-то рассказывал. «О Земля, когда это было, кто говорил и что, Земля, наверняка, да, где, когда, вот они идут, сейчас остановятся у креста, сейчас глянут наверх, прищурят глаза, в которые бьет яркое солнце, и размахнутся, а ведь ты знаешь их, человек, татуировка на щеках, клан, что это за клан, они уже подходят, танцоры далеко позади них, а они здесь, у твоего креста, ведь ты же слышал о них, ведь ты, дурной баран, когда-то знал, у какого клана этот знак желтый цветок, ты должен вспомнить, потому что они уже готовятся поднять копья, пробить твою кожу и кости, вскрыть череп, разорвать глотку, ты должен…»

— Стой, Ильоми! — прохрипел Магвер.

Острие дубового копья замерло в пальце от его глаз, чуть отступило. Но он все еще чуял запах крови, стекающей по обожженному в огне древку.

— Я видел тебя во сне.

Изумление на лицах.

Музыканты плясали и кричали. Барабанная дробь и визгливая мелодия свистулек поглотили их целиком, они не обращали внимания на то, что творится вокруг. Пот на коже блестел, смывая красивые рисунки, босые ступни колотили по земле, головы мотались в сумасшедшем ритме.

— Тебя тоже, его брат.

Они опустили копья. Нашел! Вспомнил! Это они, конечно, они!

— Пчелы вас соединили, — продолжал Магвер. Теперь, когда отыскался нужный уголок в памяти, ему казалось, что он может повторить каждое слово Дорона. Однажды вечером, у костра Лист рассказал Магверу о встрече с двумя молодыми бортниками. — Я видел.

— Многие знают нашу судьбу, — сказал старший после минутного молчания. — А имена ты услышал сейчас.

— Я видел сон, солдат. Вчера, когда связали мне руки и ноги, притащили сюда и напоили травами смерти. Я видел двух бойцов с кароггами в руках. Видел старика, глядевшего на них с любовью, когда они тренировались для боев. Рядом стоял еще один мужчина… — Магвер заметил, что Ильоми вздрогнул, братья переглянулись. — Не помню лица, но я ощущал исходящую от него силу и мощь. Он наблюдал за вами, а когда вы кончили биться, обратился к старику со словами, которых я не сумею повторить. Говорил что-то о лжи…

Ильоми засопел от изумления.

— Но желал вам добра. Тогда старик поблагодарил его и произнес ваши имена. Такой я видел сон, солдат.

Они секунду перешептывались. Взглянули на удаляющихся танцоров. Ильоми резким движением рассек копьем кожу на груди Магвера. Теплая кровь медленно потекла по напряженному животу.

— Сейчас мы не можем тебе помочь, человек, видевший нас во сне, наконец сказал Ильоми. — Останься здесь и притворись мертвым. Если все пойдет хорошо, мы придем за тобой.

* * *

Тоши послала гонцов на правое крыло своей армии, туда, где боролись регулярные подразделения ольтомарской пехоты. Засвистели сигнальные свистки, руки барабанщиков сбавили темп, а потом ритм ударов изменился. Солдаты Гнезда начали пятиться. Но это не было отступлением, просто они приводили в порядок строй, группировались около десятников. Ненадолго поле боя сделалось шире, просторнее. Но тут же свистки и барабанная дробь отдали солдатам новый приказ. Вперед!

Она двинулась почти в тот же момент, когда в центре поля гвардейцы сошлись с отборной частью повстанческой армии.

Сам Гарлай Одноглазый вел своих людей в бой. Перед боем он покрасил воткнутый в левую глазницу камень красным, как предвестник крови, которая будет пролита.

Мало кто из обычных людей мог сравняться ростом и крепостью тела с Шершнями, и Гарлай был в числе этих немногих, превышал ростом большинство гвардейцев на полголовы. Палица в его руках выкручивала жуткие круги, помечая в воздухе свой путь каплями крови. Рев ликования вырвался из сотен глоток. Вот их вождь убил первого Шершня, вот и второго! Значит, их можно убивать, этот волчий помет, этих полулюдей, значит, они смертны, как и все, надо только побольше прыти, меткости, силы…

Но Гарлай был один — может, и более сильный, чем гвардейцы, но один. Никто в армии Белого Когтя не мог с ним сравниться. Поэтому пока Одноглазый и его сподвижники били солдат Гнезда, вокруг шел иной бой. Используя численное превосходство, бойцы Когтя наступали без устали. Падали мертвые, раненые ползали по земле, но следующие ряды шли по телам товарищей. Не беда, что в этой толкучке они зачастую больше мешали друг другу, чем помогали. Гвардейская шеренга, хоть и поредевшая, все еще держала линию. Каждый боец дрался со своим противником, одновременно прикрывая бока соседей. Если же он падал, его место тут же занимал кто-нибудь из второй шеренги. Лавина гвардейцев застряла лишь на Гарлае, огибая его, как натянутая тетива огибает палец лучника. А потом разорвалась. Атака Шершней захлебнулась, бой в центре развалился на сотни поединков, в которых каждый гвардеец дрался с несколькими противниками. Но чаще на землю мертвыми падали даборцы. Даборцы…

* * *

Магвер висел на кресте, опустив голову и полуприкрыв глаза. Кровь на груди уже засохла. Потрескавшиеся губы слегка, почти незаметно дрожали.

Дорону еще не приходилось видеть бьющихся гвардейцев. И он не мог их себе представить, потому что трудно понять, как это один человек укладывает троих. Не герой какой-нибудь, единственный богатырь в своем народе, а обычный рядовой солдат. А они именно так убивали.

Ведь ему доводилось видеть гвардейцев, участвующих в турнире. Уже там они показывали себя прекрасными фехтовальщиками. Но турнирный поединок не говорит о бойце всю правду. Там борются на ограниченном пространстве, не используют щитов, там судья в любой момент может прервать стычку.

Здесь кароггу не требуется сдерживать, когда она падает на неприкрытую голову или пробивает горло врага. Здесь не имеет значения изящество движений. Важны лишь сила и точность.

Гвардейцы на боевом плацу выглядели не так, как на турнирном. Запах крови раздувал им ноздри, заполнял легкие. Барабаны Ведущих давали телу нужный ритм, содержащий все — атаку, отходы, удар, стон, крик. В гвардейцах пробуждался инстинкт хищника, непонятный обычным людям, так же как непонятны им обычаи Шершней. Древнейший инстинкт, передающийся из поколения в поколение, наследуемый этим кланом воителей, которых часто уже не считали людьми.

Да, они погибали. Ведь гвардеец, которому пробили сердце, разорвали горло, разбили череп, так же становится мертвецом, как и обычный человек. И тела Шершней тоже покрывали землю, хотя всюду рядом с одним черно-желтым трупом валялись три-четыре даборца.