Попрыгун - Игорь Шенгальц

Наконец я узнал местность – один из самых отдаленных от центра районов, где бывал прежде. Если идти пешком, в скрытном режиме, в тени домов, быстро перебегая открытые участки и подолгу осматривая подозрительные дворы, то дорога займет несколько часов, а то и всю ночь. Вариант «приватизировать» одну из машин, во множестве брошенных на дорогах, я сразу отбросил в сторону. Шум сразу же привлечет чужое внимание, и на нас объявят охоту те, кто сейчас правит бал в городе, я даже думать не хотел, кто именно в данный момент самый опасный хищник.

Слапому сложно было не выделяться, но я еще в квартире накинул на него старый плед, укутав с ног до головы, поэтому со стороны он походил на очень высокого человека, это если не заглядывать под плед, где имелась довольная зубастая пасть, покрытая лишаями бугристая голова ящера и прищур маленьких, но цепких глаз.

А что, если в городе уже прошла федеральная зачистка? Этим объяснялась пустота улиц – живых вывезли из города, отравившихся изолировали, и только трупы догнивали естественным образом. Проверить бы уровень радиации, вдруг федералы устроили нечто неординарное, типа локального ядерного взрыва.

– Смотри, там человек! – Слапом первый заметил одинокую фигуру через дорогу. Человек шел, чуть согнувшись, словно от болей в пояснице.

– Держись немного позади, – посоветовал я троггану. Зачем сразу пугать возможного информатора. Для начала нужно разведать оперативную обстановку.

Я огляделся по сторонам. Вокруг больше никого не было видно, и я, быстро перебежав дорогу, поспешил догнать путника.

– Подождите, уважаемый! – вполголоса крикнул я, подбегая к человеку. – Извините за беспокойство, у меня к вам пара вопросов!

Человек замер на месте, не оборачиваясь, а потом, как настоящий спринтер, еще чуть пригнулся и припустил с места, словно бежал стометровку на время, причем результат он показывал хороший.

Тяжело вздохнув, я бросился следом – упускать из виду единственного живого свидетеля в округе очень не хотелось, где я найду еще одного? Слапом легко бежал следом. Думаю, он мог обогнать меня и даже догнать нашего беглеца, но мой приказ держаться позади никто не отменял.

– Фас! – сказал я, утомившись. – Схвати уже его!

Трогган фыркнул, как настоящая собака, встряхнул головой и ускорился. Оба скрылись за соседним домом, а когда я добежал до места, все было ясно. Человек лежал лицом вниз на асфальте, а Слапом нависал над ним всей своей тушей, торжественно поставив одну ногу на спину поверженному беглецу.

– Не раздави его, – попросил я курьера, рожденного для убийств.

Слапом скорчил в ответ кривую морду и промолчал. Я хорошо научился разбирать его выражения, сейчас он давал понять, что негодует и возмущен моим предположением.

– Ладно-ладно, верю. Переверни-ка его!

Трогган выполнил приказание, и на меня во все глаза уставился старик. Был он напуган, но явно здоров, поэтому я сделал знак Слапому поднять его на ноги.

– Уважаемый, вы зачем бежали?

– А кто знает, кто вы такие, – резонно ответил мужчина. – Чужие ли, свои ли? Да и кто нынче свои, а кто чужие, не разберешь, – философски добавил он.

– Я только что прибыл в город, и мне нужна кое-какая информация.

– Спрашивайте, раз уж поймали, – разумно согласился беглец. – Все равно ведь не отпустите.

– Не отпущу, – признал я, – вы первый живой человек за сегодняшний день, кого мы видим. Для начала назовите свое имя?

– Семен я. Фамилия Мухин. Годков мне шестьдесят два. Живу тут неподалеку. Вдовец, жена ушла в первую волну, – он глубоко вздохнул, но волю чувствам не дал, – с тех пор я ее не видел. Я эпидемию перенес, от эвакуации в центр отказался. С тех пор и пробиваюсь тем, что магазины в окрестности подчищаю. Благо никто не возражает. Некому возразить. Может, и есть несколько таких же, как и я, тех, кто остался, да мы друг друга тоже сторонимся. На промысел обычно ночами выходим, но сегодня больно уж я проголодался и решил пойти днем. Вот и поплатился.

– Что у вас со спиной?

– Болит постоянно, ничего не помогает. Боюсь, так скрючит однажды, что вовсе не встану.

– Но бегаете вы быстро.

– А что делать? Жить захочешь – еще не так побежишь.

– Не пробовали помощь искать, других людей?

– Нет уж, господин хороший, говорю же, отказался от эвакуации, не нужно мне этого. Один я еще, может, как-то протяну, а уж в обществе мне точно каюк. Не то нынче общество-то…

– Что за эвакуация? Федералы проводили?

– Нет, местные. Всем выжившим предложили переселиться в Центральный район, мол, вместе выдержим. Но мне этого не надо. Я сам по себе. Привык так.

– Я вас услышал, уважаемый. Ответьте еще на пару вопросов, какими бы странными они вам ни показались, и можете ступать себе. Задерживать вас не намерен.

– Спрашивайте, – покорно согласился старик.

– Сколько всего было волн?

– Три волны за тот первый месяц. После первого-то дня многие уцелели, да по радио успели предупредить насчет воды, чтобы не пили, значит, и даже не умывались. Но потом началось. Сначала крысы полезли из-под земли, и было их видимо-невидимо, а кого крыса кусала, умирал вскоре мучительной смертью, а если и выживал, то сам становился хуже потравленных – на людей не кидался, но потравленными командовать мог, направлял их на здоровых. Это, значит, второй волной назвали. Но потом и потравленные, и их командиры перемерли почти все, не прижились они в таком виде, значится. Сгинули, и то славно. Затем в небе открылись черные ворота, и в город пришли чужие. Такие, как вот он, – ткнул дед пальцем в Слапома, – и другие, больше на людей похожие, но с белыми лицами. Много их пришло. Ворота навсегда закрылись, новички стали обживаться у нас. И тут грянула третья волна. Из-под земли, откуда после крыс уже беды не ждали, пришли странные солдаты. Они не точили лясы между собой, не ели, не пили, а когда убивали одного из них, тот рассыпался прахом по земле. Мы их называли песочными людьми. Было их много, но были они странные. Словно и не люди вовсе, а роботы. Спросишь его о чем-то, стоит, молчит, смотрит на тебя глазами своими страшными и не мигает. Нет уж, даже с крысами понятнее было. Крыса и крыса, раздавил каблуком ей башку, вторая не отрастет.

– И что было дальше? – с замиранием сердца спросил я. Было понятно, что я опоздал, время упущено, и живы ли еще мои друзья, совершенно неизвестно. Оставалось только надеяться на лучшее.

– Знать не знаю. Отсюда почти все ушли, мало кого осталось. В центре вся жизнь нынче. А мне идти некуда. Крысы и песочные люди не лезут – и то хорошо, потравившиеся тоже не приходят, может, и правда последние перемерли? Уж пара недель прошло. Глядишь, само собой все разрешится…

– Так никогда не бывает, дед. Должен прийти кто-то и навести порядок. Само собой все может стать только хуже, но никак не лучше. Значит, со дня начала эпидемии прошло полтора месяца?