Дочь дыма и костей - Лэйни Тейлор

— Сюда. — Кэроу указала на небесно-голубую дверь в пыльной стене.

Их пальцы были переплетены. Шагая по медине, Кэроу чувствовала себя словно плывущей по волнам. Они шли медленно, останавливались посмотреть на работу ткача, поглазеть на щенков в корзинке, потрогать острия фигурных кинжалов — все, что угодно, лишь бы не спешить.

Однако, как бы они ни медлили, все равно в конце концов пришли. Акива проследовал за Кэроу по темному проходу, откуда они попали в залитый светом внутренний дворик, тайный мирок, открытый лишь небу. В центре обсаженного финиковыми пальмами и облицованного мелкой плиткой двора бил фонтан. Балкон опоясывал второй этаж по всему периметру. Комната Кэроу с высоким бревенчатым потолком, в которую вела винтовая лестница, по размерам превосходила ее пражскую квартиру. Стены матово-красные, отделанные марокканской штукатуркой, на кровати — одеяло из берберской шерсти с вытканным тайным посланием на языке символов.

Акива закрыл дверь и выпустил руку Кэроу. Настал момент разломить косточку.

Вот и все.

Вот и все.

Акива отошел к окну, отбросил волосы назад, проведя сквозь них пальцами, — этот жест уже стал ей знакомым — затем посмотрел на нее.

— Ты готова, Кэроу?

Нет.

Она была не готова. Внезапно ее охватила паника — в груди словно захлопали крылья.

— Давай подождем, — сказала она с напускной легкостью. — Все равно полетим только после того, как наступят сумерки.

После захода солнца они собирались найти Разгута и под покровом темноты добраться с ним до портала.

Акива сделал несколько нерешительных шагов в ее сторону и остановился вне досягаемости.

— Мы можем подождать, — согласился он, и даже как будто обрадовался. А потом очень мягко добавил: — Но легче не станет.

— Ведь ты рассказал бы, если бы знал обо мне нечто ужасное?

Он подошел ближе и медленно погладил ее волосы. Она по-кошачьи прогнулась от его прикосновения.

— Не нужно бояться, Кэроу. Ведь это ты. А ты — прекрасна.

Робкая улыбка тронула ее губы. Она вздохнула и сказала с облегчением:

— Ладно. Мне… присесть?

— Если хочешь.

Она подошла к кровати, забралась на середину, поджала под себя ноги и расправила на коленях оранжевое платье, которое купила на базаре в ожидании встречи с Акивой. Для путешествия она тоже подобрала наряд, более практичный. Теперь одежда, как и другие принадлежности, которые пришлось приобрести из-за столь внезапного отъезда из Праги, были упакованы в новую сумку. Она обрадовалась, что Акива привез ножи, но боялась, что когда-нибудь они ей понадобятся.

Он сел лицом к ней, вытянув ноги, наклонив вперед плечи, словно подчеркивая их ширину.

В это мгновение Кэроу вновь ощутила проблеск воспоминания, поверхность времени словно лопнула, и она увидела его, сидящего вот так же, с опущенными и расслабленными плечами, но… плечи были оголены, как и смуглая мускулистая грудь; правое плечо — сплошной рубец из шрамов. Вновь на его лице была улыбка, от ее красоты щемило сердце. Через миг видение пропало.

Кэроу моргнула, наклонила голову и пробормотала:

— О.

— Что? — спросил Акива.

— Иногда мне кажется, что я вижу тебя в другом времени… Не знаю. — Она потрясла головой, чтобы избавиться от видения. — Твое плечо… Что с ним?

Он дотронулся до плеча и внимательно посмотрел на нее.

— Что ты видела?

Она покраснела. В то мгновение в нем, сидящем без рубашки, счастливом, было нечто необыкновенно чувственное.

— Ты… улыбался, — только и произнесла она. — Никогда не видела у тебя такой улыбки.

— Это было давно.

— Улыбнись мне, — попросила она.

Он не улыбнулся. Лицо его исказилось болью, он опустил глаза на костяшки пальцев, потом снова взглянул на нее.

— Иди сюда, — сказал он, снял с ее шеи шнурок со счастливой косточкой и взялся за один из отростков. — Вот так.

Кэроу не последовала его примеру.

— Что бы ни случилось, — сказала она, — мы не станем врагами. Все зависит от нас, так ведь?

— Все будет зависеть от тебя, — ответил он.

— Но я уверена…

Он печально покачал головой.

— Ты не можешь быть уверена. Не можешь, пока все не узнаешь.

Кэроу раздраженно вздохнула.

— Ты говоришь как Бримстоун, — проворчала она и стала собираться с мыслями. Наконец она подняла руку и продела мизинец под свободный отросток. Палец коснулся пальца Акивы, и даже от такого небольшого контакта все внутри нее закипело.

Теперь каждому осталось лишь потянуть на себя. Кэроу помедлила, надеясь, что Акива сделает это первым, но затем поняла, что он будет ждать ее. Посмотрела в его глаза — он безотрывно глядел на нее — и напрягла мышцы.

На этот раз убрал руку Акива.

— Подожди, — сказал он. — Подожди.

Он прикоснулся к ее щеке, и она накрыла его ладонь своей.

— Я хочу, чтобы ты знала. — Он судорожно сглотнул. — Мне необходимо, чтобы ты знала: меня влекло к тебе — к тебе, Кэроу, — еще до того, как я узнал о счастливой косточке. И я думаю… я думаю, что я все равно бы тебя нашел, где бы ты ни пряталась. — Он посмотрел на нее необычайно проникновенным взглядом. — Твоя душа поет в унисон с моей. Моя душа принадлежит тебе, и так будет всегда, в любом из миров. Что бы ни случилось… — Его голос надломился, и он перевел дыхание. — Я хочу, чтобы ты помнила: я люблю тебя.

Люблю. Кэроу почувствовала себя окутанной светом. Заветное слово порхнуло на ее губы, чтобы сорваться с них ответом, но Акива умолял:

— Скажи, что ты будешь помнить. Пообещай мне.

Пообещать не составило труда. Акива молчал, и Кэроу, затаив дыхание, уже решила, что он не собирается поцеловать ее. Что было бы странно после таких слов. Если бы он этого не сделал, она бы возмутилась. Но нет.

Одна из его рук уже лежала на ее щеке. Он поднял вторую и взял ее лицо в ладони, дотронулся ртом до ее рта. Прикосновение легкое, как шепот, — мягко-мягко полная нижняя губа Акивы задела губы Кэроу, и снова между ними оказалось пространство, маленькое пространство, их лица были так близко друг к другу. Они дышали одним воздухом, притяжение росло, и пространство вновь исчезло, остался один лишь поцелуй.

Сладкий, и теплый, и волнующий.

Мягкий, и крепкий, и глубокий.

Мятный аромат дыхания Кэроу, соль на коже Акивы.

Его руки до запястий погрузились в ее волосы, как в воду. Ее ладони приникли к его груди и ощутили сердцебиение, счастливая косточка была забыта…