Царь и схимник - Александр Холин

Однако некоторых владыка благосклонно прощал. Он выбирал из присутствующих попечителя, который был обязан следить за нечистью до следующего шабаша. Если же попечитель не мог уследить, то перед троном наказывали обоих: попечитель должен был насмерть загрызть подопечного на глазах у всех. А потом, чаще всего, и сам терял голову от молниеносного удара меча, которым палач хозяина, прячущийся позади трона, наказывал проштрафившегося. Спасти провинившихся не могло уже ничто, даже Бог, несмотря на то, что Он Всемогущий. Скорее всего, Господь никогда не влезал в разборки нечистой силы. Ведь истинная мудрость в том и состоит, что каждый должен заниматься своим делом.

После «разбора полетов» наступил час молодых: перед владыкой выстроились только что вступившие на путь поклонения Люциферу. Хозяин взял на себя труд лично побеседовать с каждым и дать отеческие наставления. Это считалось посвящением: неофит овладевал тайной силой и получал щит заступничества от других сил. После посвящения каждый исполнял под музыкальную какофонию танец на кресте, который бросался ему под ноги. После этого неофит плевал на крест и во всеуслышание произносил десять дьявольских заповедей, горевших огненными буквами на стене за алтарем:

Каждый из вновь обращенных подходил к столу, на котором лежал свиток договора, укалывал большой палец правой руки лежащим тут же ножом и делал отпечаток пальца на свитке.

Наконец, когда снова заиграла фривольная музыка, дьявол хлопнул в ладоши и неофиты выстроились в круг – лицами наружу, спиной внутрь – на площадке перед троном. Веселая часть шабаша началась с танца обращенных. Хоровод двигался против часовой стрелки все быстрее и быстрее, поскольку темп музыки увеличивался. Наконец, цепочка танцующих разорвалась. Они в изнеможении попадали на пол и прямо перед троном владыки тьмы принялись спариваться, оглашая пространство сладостными ахами и охами.

Остальные гости заволновались. Видимо, каждому из них не терпелось поддержать новеньких, но в этот момент Люцифер встал с трона и поднял вверх правую руку. Музыка оборвалась. Прекратить сексуальные утехи пришлось и новеньким.

Сатана направился к жертвеннику, где прикованная к поверхности лежала его невеста, задрал камизу, вновь обнажая свое тело, обросшее клоками шерсти, и принялся пристраиваться к распятой, как вдруг что-то произошло. Одна рука девушки оказалась свободной, и она что есть силы кинула чем-то в Люцифера, прямо в его обнаженную плоть. Владыка тьмы заверещал на всю пещеру поросячьим визгом. Человеческое лицо его превратилось в волосатое кабанье рыло, он отпрыгнул от жертвенника, закружив на месте. Потом, испустив еще один оглушительный визг, бросился удирать куда-то по подземному коридору.

Ученица Федора Кузьмича девица Александра превратилась с годами в статную девицу. Она не оставляла своим вниманием старца и часто наведывалась к нему, соревнуясь с Иваном Григорьевичем в ухаживании за отшельником.

Что ни говори, а женское умение вести хозяйство всегда брало верх. Латышев сдался, но всегда приветливо встречал гостью. Та сначала бралась за уборку кельи, будто бы и не уезжала, потом они с Федором Кузьмичом садились пить чай. К трапезе старец всегда надевал свой старый длиннополый халат синего цвета. Видимо, этот цвет был у него любимым.

В этот раз Федор Кузьмич сидел за столом в красном углу и ждал ученицу, которая замешкалась где-то во дворе.

Александра вбежала в избу с известием:

– Батюшка! Трапезничать придется немного погодя. От Краснореченского сюда подымается какой-то мужик.

– Пешком? – осведомился старец.

– Пешком. А как же еще? – удивилась девушка. – Он скоро будет здесь. Хоть и в горку, а идет – за ним не угонишься.

– Ну что ж, – гостям всегда рады, – кивнул старец. – А чай наливай-ко давай! Гость нам не помеха. Ежели добрый человек, то с нами почаевничать не откажется.

Александра принялась хозяйничать вокруг стола. И, когда уже разливала чай по фаянсовым чашкам, – подарок Ивана Латышева – в дверь громко постучали. Девица отправилась встречать гостя.

Немного погодя она ввела в избу крепкого мужика в полукафтане из тонкого сукна и добротных яловых сапогах. Мужик вошел в келью, склонив голову, чтобы не стукнуться о дверной косяк. Вошедши, перекрестился на иконы в красном углу и поклонился хозяину:

– Доброго здоровьица, Федор Кузьмич! Пришел я челом бить, так что не серчай, ежели что не так.

– Ну, будет, будет! – одернул гостя Федор Кузьмич. – Мне челом бить не надобно, я те не царь. А вот садись-ко, мил человек, попей с нами чаю на семи травах. За трапезой-то все и расскажешь, какая печаль тебя мучит.

Александра ловко пододвинула к столу табуретку и налила гостю чая. Тот снова перекрестился, сел за стол и покосился на большое блюдо с сотовым медом, стоящее в центре стола.

– Вот и ладно, – кивнул старец. – Испей чаю-то. Александра! – позвал он девушку, решившую не мешать разговору мужчин и вышедшую в сени. – Александра! Ты что это, голубушка, забыла гостю ложку подать. Ему небось медку тоже вкусить хочется. Да и сама с нами садись за стол. Ведь она же нам не помешает? – вопрос был задан пришедшему мужику исключительно для того, чтобы посмотреть – кто пожаловал в гости и с чем.

– Конечно же я не против, – степенно кивнул гость. – С красивой девицей не грех и чаю попить. Она не помешает нашему разговору. А дело у меня, Федор Кузьмич, вот какое. Не знаю, помнишь ли меня, но я еще в Зерцалах к тебе в гости заглядывал. Семеном Феофановичем меня величают.

Федор Кузьмич нахмурил высокий лысый лоб и произнес:

– Да, да, припоминаю, ты купец Хромов. Мне пришлось твоего первенца от болезни избавлять. Так что ли? Здоров ли сын твой?

– Здоров, батюшка, здоров. Господь милует! Но у меня еще двое подрастают. Так вот. Поскольку ты, Федор Кузьмич, грамоте обучен, то не согласишься ли за моими детками присмотреть? Я тебе в моем доме на Монастырской улице флигель подарю. К тому же возле Томска есть у меня заимка. Она тоже твоя будет, только не отказывайся.

Предложение было воистину неожиданным. Даже Александра от удивления ахнула. Семену Феофановичу надо отдать должное: он не стал ходить вокруг да около, а выложил все, как есть.

Федор Кузьмич молчал. Потом вдруг в упор посмотрел на свою ученицу и спросил:

– Что скажешь, Александра?

– А что я? – отмахнулась девушка. – Женщине не к лицу давать советы мужчине, только…