Вишня во льду - Людмила Мартова

– Ты в этом уверен? – Она не испугалась, как он думал, а наоборот, придвинулась ближе, наклонив к нему лицо с блестящими глазами, казавшимися без очков еще больше, еще глубже. – У тебя еще есть время подумать, Вик. Но ты должен знать, что если сейчас не сбежишь, то второго шанса у тебя не будет. Я тебя предупреждала, со мной нельзя переспать один раз. Я слишком серьезная. Это тяжело.

– Уверен. – Дальнейшая жизнь в этот миг казалась Дорошину прямой и ясной. В ней не было тупиков, опасных закоулков и безответных вопросов. И как он только не увидел этого раньше? – Я совершенно точно уверен, Лена. И в тебе, и в себе.

– В твоей жизни не будет никакой Ксюши Стекловой. И вообще никаких Ксюш. Никогда. – Голос ее зазвучал резче, в нем словно появилась угроза. – Потому что, если это случится, я тебя убью. Вот просто убью, и все! Я не дам тебе ни малейшего шанса меня унизить.

– В моей жизни не будет Ксюш, и я никогда тебя не унижу, не обижу и не сделаю больно. – Дорошин, напротив, заговорил шепотом, притянул ее к себе требовательным, очень мужским жестом, лишающим сопротивления.

Она замолчала, послушно прижалась к его большому сильному телу, уткнулась носом в шею, засопела, устраиваясь поудобнее в его объятиях. Дорошин губами нашел ее губы, а рукой грудь под тонким, не очень новым свитерком. Грудь оказалась именно такой, как он любил. Идиот, а он еще считал, что у нее нет груди! Он ошибался, впрочем, как и во всем, что было связано с этой женщиной.

Как-то незаметно они оба оказались без одежды, под одним одеялом, вскоре отброшенным за ненадобностью. В том, что происходило между ними, не было стыда, неловкости, игры или вины. Было ровное, гудящее в ушах пламя, которое не обжигало, а лишь грело, разливая тепло по всему телу, до кончиков пальцев, до аккуратных розовых пяток Елены, которые Дорошин с умилением держал в ладонях, щекотал своим дыханием. Ее руки, настойчивые, требовательные, но при этом мягкие и ласковые были везде. Он умирал под этими руками, растворяясь в неведомом до этого блаженстве.

Елена не казалась ни слишком опытной, ни чересчур требовательной, ни бесстыдной. Она была именно такой, какой и должны быть любящая и желанная женщина, получающая удовольствие от всего, что происходит с ее телом, и способная доставить удовольствие в ответ.

Важно было не то, что Дорошину было с ней хорошо, а то, что им хорошо друг с другом, и ночь, вдруг подарившая им обоим надежду на счастье, все не кончалась. Все длилось и длилось удовольствие, в котором они парили, сплетясь телами, и казалось, не будет этому конца.

Когда Дорошин в очередной раз очнулся, в комнате уже начинало светать.

– Как ты думаешь, мы живы? – спросил он у Елены, которая в ответ лишь промычала что-то нечленораздельное из его подмышки. – Лена, ты знаешь, а я есть хочу. Как ты думаешь, это признак того, что мой организм встал на скользкий путь выздоровления?

Она хихикнула, оценив шутку, и тут же начала деловито выбираться из постели, оглядываясь в поисках своей одежды.

– Ты куда? – Он вдруг испугался, что она сейчас оденется и уйдет.

– Жарить яичницу. Я тоже проголодалась. Витя, можно я надену халат Марии Викентьевны? А то одеваться полностью долго и бессмысленно, все равно я потом обязательно снова разденусь, – на этих словах Дорошин опять покраснел, – а в твоей рубашке я щеголять ни за что не буду. Не выношу пошлости.

– Халат Марии Викентьевны? А он тут есть? – потрясенно спросил Дорошин.

– Конечно, висит в прихожей в шкафу. – Елена засмеялась. – Нет, каков хозяин, не знает, что есть, а чего нет в его доме?!

– А ты откуда про это знаешь?

– Вик!!! Мария Викентьевына в Новый год доставала его, чтобы вымыть посуду. Не хотела запачкать праздничную блузку, в которой пришла в гости.

– Ты можешь надеть, что хочешь. Хотя я бы предпочел, чтобы ты осталась так, как есть.

– И жарила яичницу в чем мать родила?

– Это была бы самая вкусная яичница на свете, – сообщил Дорошин и, наблюдая за ее передвижениями по комнате, облизал губы, – хотя я не уверен, что у тебя бы получилось ее дожарить.

Елена выскочила в коридор и вернулась уже в халате. Дорошин тут же испытал что-то сродни сожалению, переходящему в удовлетворение. Есть действительно хотелось. Откинувшись на подоткнутую под спину подушку, он, чтобы отвлечься от мыслей о Елене, совершенное тело которой от него отделяли лишь несколько шагов и кусок сатина, взял телефон и залез в Интернет.

– Елена. Имя древнегреческого происхождения, предположительно от слова «хеленос» – свет, светлая, – прочитал он вслух. – Имя имеет значения: свет, факел, сияющая избранная. Ты подумай, вот все про тебя! Его древняя форма – Селена – создает лирический образ идеально женственного начала. Утонченная и гибкая Селена блещет неувядающей красотой. А в ее духовной организации собраны лучшие свойства.

– Да уж, красота – это про меня. – Снующая между плитой и холодильником Елена вдруг засмеялась. – Ты бы видел выражение своего лица, когда смотрел на меня в первый раз. Думаешь, я не знаю, кого ты тогда перед собой видел – дурно одетую старую деву, мымру.

– Дурак я был, – покаянно сообщил Дорошин. – Ты действительно красивая, Лена. В тебе внутренняя красота, которую удается разглядеть не сразу, зато она цепляет сильно и на всю оставшуюся жизнь. Мне повезло, что никакой другой идиот не заметил этого до меня. Слушай, что тут еще написано. Имя Елена напоминает нежное и тонкое, гибко вьющееся зеленое растение или плавно льющийся поток света и влаги, изменчивый и неуловимый, проникновенный, светлоликий и бледный, подобный свету луны. И не зря в русских сказках есть героиня, которую зовут Елена Прекрасная.

– Я это все знаю, Вик. – Он вдруг подумал, что она – второй человек после Эдика Киреева, который называет его именно так. – Я изучала происхождение различных имен, мне это было интересно. К примеру, Мария образовалась от древнееврейского имени Мирьям, что означает «желанная», «горькая», «безмятежная», а также «печальная» и «госпожа».

– Да, Марии Викентьевне и ее история любви с моим дядей очень подходит.

– Женское именование Арина восходит к каноническому имени Ирина, возникшему, в свою очередь, от древнегреческого имени Эйрене, и в его основе лежит слово «мир», поэтому произошедшие от него женские имена толкуются большинством исследователей как «мирная». Вот к нашей Морозовой тоже очень подходит. Она же слова грубого ни разу никому не сказала. И пословица «Худой мир лучше доброй ссоры» – совершенно точно про нее. А Ксения переводится, как чужестранка, гостья, странница. И мне всегда казалось, что Ксюша Стеклова – у нас в галерее человек случайный, временный, чужой. Не постоянный работник, а гостья, которую рано или поздно унесет ветром.

Дорошин хотел было уже попросить Елену никогда больше не говорить о Ксюше, что вольно или невольно стояла между ними по его мужской дурости, но захлопнул рот. Как сказала Елена про Ксюшу? Чужая, гостья, унесенная ветром? Нет, это все не то. Странница. Она сказала «странница». Кто-то на интернет-форуме предлагал картину Куинджи под ником Странник. И свое внезапное открытие Дорошину страшно не нравилось.