Город Ночи - Дин Кунц

Пятерых Старых людей на их последнем отрезке земного пути привязали к позорным столбам, забросали грязью, Эпсилоны и один Гамма потоптались на их костях. А вот утраченные возлежали на ложах из пальмовых листьев, которые еженедельно доставлялись на свалку в огромных количествах компаниями, которые обеспечивали уход за общественными парками и участками состоятельных горожан.

Им предстояло лечь в отдельную могилу, с почестями, но, разумеется, без молитвы. Утраченные вышли из резервуаров сотворения, как и все работники свалки. И пусть внешне они не очень-то напоминали людей, их полагали близкими родственниками. Не составляло труда представить себе, что при сотворении любого из них могли возникнуть какие-то проблемы, и тогда его или ее точно так же отправили бы на свалку.

Когда грузовичок остановился, Ник и все члены его команды поднялись на открытую платформу. Совсем не для того, чтобы рвать веревки и швырять тела на землю. Они испытывали и любопытство, и страх, а где-то и благоговение.

Один из Старых людей, еще в те времена, когда на ярмарках были шоу уродов, должно быть, насмотревшись на них, сказал: «Только милостью Божьей меня там нет». Пожалуй, то же самое испытывали Ник и его команда, хотя вызывалось это чувство не жалостью, как было у того посетителя шоу. Никто из них не думал и о том, что только божественное милосердие спасло их от тех ужасов, через которые пришлось пройти утраченным. Они полагали, что исключительно удача позволила им подняться из резервуаров сотворения в полной функциональной готовности и испытывать только ту сердечную боль и муки, которые выпадали на долю всех Новых людей.

И пусть в их сердцах не было места для концепции высших сил, пусть им запрещались суеверия и они смеялись над идеей Старой расы о божественном происхождении природы, они опустились на колени среди утраченных, вглядываясь в их изуродованные черты, в гротескные тела, осознавая, что прикоснулись к чему-то загадочному и неведомому.

За окнами монастыря Ромбук заснеженные вершины Гималаев исчезли в наводящих ужас, иссиня-черных грозовых облаках.

Небо, пожилой монах в шерстяном одеянии с капюшоном, откинутым с выбритой головы, вел Арни и Девкалиона по каменному коридору, освещенному толстыми свечами, которые стояли и на молитвенных столиках, и в нишах стен. Суровость интерьера смягчали теплые краски рисунков на стенах и запах благовоний.

И кельи монахов не могли похвастаться уютом. Такой минимализм мог понравиться аутисту, даже успокоить его, но в Ромбуке никто не позволил бы ребенку, какими бы ни были его предпочтения, поселиться в монашеской келье.

Эти святые люди, известные своей добротой и гостеприимством в не меньшей степени, чем духовностью, селили гостей в специально отведенных для этого комнатах, где набор удобств был более широким.

Несколькими днями раньше Девкалион покинул Ромбук, проведя здесь много лет. Он оставался дольше, чем любой другой гость в истории монастыря, и такого количества друзей у него не было с тех пор, как он покинул шоу уродов.

Он рассчитывал, что вернется не скоро, если вернется вообще. Однако оказался в монастыре менее чем через неделю после ухода, пусть и собирался задержаться здесь на какие-то часы.

Комната, в которую привел их Небо, размерами в три или четыре раза превосходила монашескую келью. Стены были украшены гобеленами, на полулежал сотканный вручную сердоликово-красный ковер, заглушавший шаги. Кровать на четырех стойках затягивал полог, удобные кресла и диван манили к себе, большой камин, украшенный декоративной бронзой, давал достаточно света, а количество тепла регулировалось вентиляционной системой.

Небо зажигал свечи и доставал из шкафа постельное белье, чтобы застелить кровать, тогда как Девкалион и Арни сели на диван, стоящий перед камином.

При свете камина гигант вновь показал мальчику те самые фокусы с монеткой, благодаря которым Арни с первой встречи проникся к нему доверием. Сверкающие четвертаки появлялись и исчезали, а Девкалион рассказывал Арни о ситуации в Новом Орлеане. Он не сомневался, что мальчик его понимает, поэтому не сюсюкал, говорил только правду, даже не стал скрывать, какую цену может заплатить его сестра за свою храбрость.

Арни был умным мальчиком. Отрезанный от мира психическим недугом, он тем не менее знал, что там происходит, и зачастую видел гораздо больше тех людей, которые считали себя вполне здоровыми. Телепортация из Нового Орлеана в Тибет не встревожила его, наоборот, пробудила жгучий интерес. По прибытии он посмотрел Девкалиону в глаза и выдохнул, не изумленно, но с пониманием: «Ох!» А потом добавил: «Да».

Арни с неугасающим интересом следил за траекториями монеток, но и слушал внимательно и не уходил в себя, чтобы защититься от беды, которая грозила миру совсем на другом континенте. Чем больше он узнавал о том, что ждало Новый Орлеан, чем лучше понимал решимость своей сестры вступить в бой со злом, тем спокойнее становился.

По их прибытии в гостевую комнату, узнав, что дома Арни не успел пообедать, Небо распорядился принести еду. Молодой монах прибыл с большой корзиной и выложил ее содержимое на столик у единственного окна.

Вместо замка из конструктора «Лего», с которым мальчик занимался целыми днями, Девкалион попросил Небо принести Арни всякие головоломки, которых в монастыре хватало, в том числе пазл из тысячи элементов — рейнский замок, который сам складывал не один раз, медитируя за этим занятием.

И теперь, когда мальчик стоял у стола, глядя на предложенную ему еду (в том числе оранжевый сыр, но ничего зеленого), другой монах принес четыре коробки с пазлами. И когда Девкалион просматривал картинки на крышках вместе с мальчиком, Арни просиял, увидев нарисованный на одной замок.

Опустившись перед мальчиком на колени, чтобы встретиться с ним взглядом, не заставляя задирать голову, Девкалион положил руки на плечи Арни.

— Я больше не могу оставаться с тобой, но я вернусь. А пока ты будешь в полной безопасности с Небо и его братьями, которые знают, что даже изгои среди детей Божьих остаются Его детьми, а потому любят их, как себя. Твоя сестра должна быть моим рыцарем, потому что я сам не могу поднять руку на моего создателя, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее. Тем не менее что должно случиться, обязательно произойдет, и каждому из нас пристало мужественно принимать все, что грядет. Она всегда так поступала и будет поступать.

Девкалион не удивился, когда мальчик обнял его и прижал к себе.

Сестра Викки, Лиан, которую Карсон спасла от тюрьмы, куда она могла попасть по ложному обвинению, жила в квартире в Фобур Марини, неподалеку от Квартала.

Она открыла дверь с кошкой в шляпе. Кошку держала на руках, шляпа красовалась на голове у кошки. Кошка была черной, шляпа, точнее, вязаный берет — синий с красным помпоном.

Лиан выглядела очаровательной, кошка — смущенной, и Майкл сказал: