Тайны пропавших экспедиций - Сергей Алексеевич Ковалев

Зиму 1909/1910 года Бегичев промышлял песца в Авамской тундре, на Таймыре, и одновременно готовился к поездке на открытый им годом раньше остров. На этот раз кроме Семенова и Уксусникова он взял с собой еще приказчика одной из таймырских факторий Ефима Гаркина и молодого дудинского промышленника Георгия Кузнецова.

22 апреля 1910 года отряд добрался до острова Сизой. Вблизи старинного зимовья промышленники построили избу из плавника. За лето Бегичев с Гаркиным совершили несколько выездов по острову, объехали его на лодке, вновь побывали на острове Преображенья. Бегичев эти дни собирал образцы горных пород и окаменелостей, тщательно записывая и отмечая на карте место, где они были взяты. Остальные промышленники занимались охотой на оленей и изготовлением ловушек на песцов, которых собирались промышлять зимой. Но в конце сентября установившийся распорядок жизни был нарушен: на стадо напали волки и разогнали всех оленей. Как ни заманчивы были перспективы промысла, Бегичев предложил всем возвращаться пешком на материк. Однако Семенов и Гаркин отказались уходить: им не хотелось бросать промысел, суливший немалую прибыль.

Бегичев, Уксусников и Кузнецов сумели выйти на материк только в середине декабря, так как до этого времени пролив не замерзал. Чтобы добраться до стойбища анабарских якутов, они вынуждены были пройти в пургу и полярной ночью пешком более 200 километров.

Следующей весной Бегичев опять отправился на остров. Гаркин и Семенов пережили здесь тревожную зиму. Частая пурга препятствовала охоте. Последние дни перед приездом Бегичева они жили впроголодь. Надежды на хороший промысел дикого оленя не оправдался и в этом году. Несмотря на новые уговоры Бегичева возвратиться на материк, Гаркин и Семенов снова отказались. Бегичев же в конце января 1912 года оставил остров и через четыре месяца был уже в Цареве. Жизнь в Санкт–Петербурге не прельщала его, и Бегичев решил вернуться на Таймыр и остаться здесь жить.

От Гаркина и Семенова не было никаких вестей. Позже удалось узнать, что летом 1912 года они дважды пытались добраться до мыса Нордвик, где были созданы склады продовольствия. Не удалось им пробраться на Нордвик и в начале зимы 1913 года: льды в проливе постоянно находились в движении. Как позже выяснилось, в эти месяцы промысел оказался неудачным, небольшие запасы продовольствия быстро иссякли, наступил голод. Когда в марте 1913 года Бегичев вновь прибыл на свой остров, то уже не застал промышленников живыми.

«Я зашел в избу, — пишет Н. Бегичев в своем путевом дневнике, — и наткнулся на койку, где лежало что‑то твердое. Я вышел, принес свечу, открыл одеяло, и там лежал мертвый Гаркин. Я завернул его в одеяло и похоронил в погребе». Через три дня Бегичев нашел труп второго промышленника, занесенный снегом. «Я его откопал и привез к избушке, — пишет Бегичев, — где и похоронил».

Найденный дневник Е. Гаркина по меньшей мере до 1948 года находился в Красноярском музее.

Летом 1914 года русской экспедиции на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», после трехлетней борьбы со льдами, удалось пройти в Карское море. Но дальнейшее продвижение судов снова остановили льды, из‑за которых пришлось стать на зимовку. Одно из судов зимовало в заливе Толля, другое — у северного побережья полуострова Оскара. Поход за одну навигацию не удался.

В осенне–зимний период 1914—1915 годов зимовщики совершили ряд сухопутных походов, удаляясь от своих баз иногда на десятки верст. Во время одного из таких походов они нашли в бухте Неудобной разрушенную древнюю избушку, способную стать весьма интересной для арктической истории, но разгадать ее тайну не смогли. А тут еще начались труднообъяснимые случаи смерти среди русских моряков, которые перед походом прошли медицинскую комиссию. Первыми, весной, 1 марта 1915 года, на мысе Могильный были похоронены лейтенант А. Жохов, внезапно скончавшийся от уремии (острого нефрита) и кочегар И. Ладоничев, умерший от аппендицита. Над их могилой был поставлен высокий крест, обнесенный корабельной цепью, пропущенной через 4 столба. Над могилой Ладоничева на медной доске было написано: «Иван Ефимович Ладоничев, кочегар с тр. «Вайгач», скончался 2 марта 1915 г., родился 21 сентября 1889 г.». Затем на мысе Вильда был похоронен кочегар Г. Мячин. На его могиле были поставлены деревянный крест и каменная плита с надписью на латунной табличке «Георгий Георгиевич Мячинъ. Кочегар на «Вайгаче». Скончался 22 июня 1915 года».

Тайной мыса Вильда и сегодня остается то, что рядом с могилой кочегара Мячина и в наше время еще заметна вторая, но уже безымянная могила с деревянным крестом. Оба креста отмечены в современных лоциях Карского моря, как приметные. Но кто упокоился рядом с кочегаром русского «Вайгача»? Может, о нем расскажут жители соседнего поселка на берегу бухты Эклипс, хорошо известного читателям серии книг «Морская летопись» — «Свастика над Таймыром» и «Арктические тени Третьего рейха»?

Осенью 1927 года во время перехода на научно–исследовательском судне «Персей» проливом Карские ворота, из пролива Петуховский Шар в губу Логинова, экспедиция Ивана Месяцева осмотрела мыс Кусов нос. Этот район всегда имел дурную славу у поморов: много неизвестных скалистых банок, которые при сильном ветре часто становились смертельными ловушками для поморских и иных судов. Так, в августе 1823 года у Кусова носа едва не погиб бриг «Новая Земля», на котором лейтенант Федор Литке пытался пройти через пролив Карские ворота. Чтобы спасти корабль, налетевший на скальную банку и подвергавшийся сильнейшим ветровым ударам, российским морякам пришлось обрубить мачты, а затем — отказаться от выхода в Карское море.

Во время посещения Месяцевым мыса Кусов нос здесь были найдены 3 могильных креста, надписи на которых, сделанные на русском языке, прочесть было невозможно (удалось разобрать лишь некие инициалы «Н.Ю.Т.»). Здесь же была могила с деревянным срубом, в котором был найден человеческий череп.

В 1927 году, в возрасте 53 года, во время промысловой экспедиции на реку Пясина умер известный полярный исследователь Никифор Бегичев.

В 1895 году он был призван на флотскую службу и прибыл служить на балтийский фрегат «Герцог Эдинбургский». В 1900— 1902 годах он участвовал в плавании шхуны «Заря» к Новосибирским островам под началом барона Эдуарда Толля. В 1904 году служил на миноносце «Бесшумный» в Порт–Артуре и участвовал в русско–японской войне.

Начиная с 1906 года, он занимался на Севере пушным промыслом, неоднократно пересекал полуостров Таймыр, вплоть до его северной оконечности — мыса Челюскин. В 1908—1915 годах совершил ряд путешествий вдоль побережья Карского моря и моря Лаптевых. В результате проведенных наблюдений доказал, что полуостров у восточного берега Хатангского залива в действительности является группой из двух островов, названных впоследствии его именем — Большой и Малый острова Бегичева. Летом 1926 года организовал промысловую кооперативную артель, переехал на оленях до Пясины и вновь спустился к ее устью. Остался здесь с товарищами, и, как оказалось, навсегда.

На берегу пролива Малыгина, отделяющего остров Белый от полуострова Ямал, стоит деревянный геодезический знак, известный как знак Натальи Котовщиковой. Она была сотрудницей Географического института и работала в Ямальской экспедиции под руководством В. Чернецова.