Команда бесстрашных бойцов - Дмитрий Володихин

Наверное, дельный был парень. Он сдержал свое слово и честно ждал в назначенное время Даню с Гвоздем на той стороне канала, у самого причала.

Беда только в том, что Кореец не мог работать проводником: его тело лежало в луже крови, а ноги и руки отгрызли оборотни. Два их трупа валялось неподалеку…

…Утро выдалось холодным. Гвоздь, ежась, выпрыгнул из тягача, поднял воротник куртки, сунул руки в карманы. Даня как будто не замечал ранних октябрьских заморозков. Он подошел поближе к телу, наклонился и закрыл Корейцу глаза.

– Мертв? – спросил его мастер.

– Мертвее не бывает.

– А эти твари… может, они еще здесь, поблизости.

Генерал ответил с досадой:

– Ты ж сам на тягач систему наблюдения ставил!

– И что? Разве ты смотрел на экраны, когда мы наружу полезли?

– Глянул.

– Глянул он! С большим вниманием надо к технике относиться!

– Не нуди, старик. Семья из трех особей, ближайшая находится сейчас на расстоянии тысячи двухсот метров от нас. К тому же они сейчас сытые, наше мясцо их не интересует.

Гвоздь только запахнул куртку, отвечать не стал. Даня походил вокруг тела, привыкая к неприятной мысли о том, что сейчас придется рыть землю, терять время, искать новые варианты… Потом оторвался от своих командирских печалей, глянул на мастера и сказал:

– Хорош зубами стучать! Лезь внутрь, следи за обстановкой. А мне выкинь этот… легендарный артефакт.

Гвоздь не заставил его повторять приказ. И четверти минуты не прошло, как «легендарный артефакт» шлепнулся на землю с глухим стуком. Даня взял его в руки, чувствуя священный трепет. «Не понимаю, блин, чего эту фигню Эмэсэлом зовут? „Эм“ – понятно, „малая“. „Эл“ – тоже понятно, „лопата“. А вот про „эс“ нет ясности: что значит „сперная“? Спереть с помощью лопаты ничего не получится. Или лопату надо было спереть, и тогда ты переходил из разряда малолеток в разряд бойцов?» Гвоздь когда-то вытащил из арсенального чулана такую же и понес про нее такую пургу, хоть уши дерьмом затыкай! Мол, была в незапамятные времена, сразу после потопа (какого, мля, потопа?), супермогучая команда Непобедимая и Легендарная Красная Армия. Генералом у них был Жуков, а каждому бойцу давали такую хреновину. «Раз артефакт использовали в легендарной команде, значит, – говорил Гвоздь, – он и сам легендарный». На вопрос Тэйки, куда делась Непобедимая и Легендарная, находчивый мастер ответил в духе, мол, она сначала познала в боях радость побед, а потом куда-то совершенно исчезла. В один день. Это одна из загадок древности… Катя, слушая Гвоздя, подозрительно похихикивала, и от нее Даня потом узнал, до чего же Гвоздь – врательский враль. Оказывается, Непобедимую и Легендарную возглавлял генерал Ленин, и Эмэсэл служил знаком его власти над Армией…

Земля неожиданно легко поддавалась усилиям генерала, она еще не превратилась в стылую твердь. Заровняв могилу, чтобы даже холмика не осталось, Даня отыскал булыжник поплоще и выцарапал на нем три слова: «Неподалеку лежит Кореец». А потом швырнул камень в воду. Если могилу разроют оборотни, они всего-навсего дожрут мертвечину, а если люди, то могут еще и обворовать. Даня знал, что это нехорошо, однако не знал почему, – видно, в детстве объяснил второпях кто-то из родителей, – но теперь он твердо придерживался принципа: свои покойники неприкосновенны. О чужих – другой разговор.

Даня, изрядно продрогнув, забрался в тягач и велел Гвоздю:

– Давай сходи к нему, скажи над могилой какие-нибудь красивые слова. Он ведь наш, и не должен уйти просто так.

Мастер кивнул.

Встав над темным пятном свежеперекопанной земли, Гвоздь задумался. Как проводить человека, о котором ничего не знаешь?! Впрочем, не совсем ничего.

– Кореец, я недавно говорил с Даней, это генерал одной команды и мой друг по совместительству. У него есть принцип: «Этот мир держится на слове, и слово должно быть прочнее стали». Скорее всего, Даня прав. И ты умер ради крепости своего слова. Ты остался здесь, хотя мог бы, наверное, убежать от оборотней. Не знаю, где ты сейчас, и я не имею ни малейшего представления, что ждет всех нас за порогом… Но если там есть какой-нибудь суд над нами, пусть твоя верность слову тебе зачтется. Прощай, Кореец, мы исполнили свой долг. Пусть земля тебе будет пухом.

…Третий час тягач на сверхмалой скорости преодолевал гиблую полосу развалин. По старой карте тут должно было быть Ленинградское шоссе, а по воспоминаниям Гвоздя – проход на проходе, и все широкие, торные… В реальности же глубокие овраги прорезали беспорядочные нагромождения развалин, раскуроченные жилы труб пялились пустыми глазницами на тусклое небо, остовы горелых бронетранспортеров и грузовиков тут и там перегораживали путь. Посреди этого глухого убожества в гордом одиночестве стоял целехонький фонарный столб.

В яме, почти доверху заполненной ярко окрашенными железяками, оставшимися от бензозаправки, лежал раскуроченный корпус вертолета Ми-24, и через пробоины было видно, как пожилая упырица с фиолетовой рожей, взбесившись от первых холодов, упрямо таранит лбом останки приборной панели. Вампиры любят тепло, и дыхание зимы приводит их в состояние неконтролируемого гнева суток на десять. Потом большинство из них вымирает, а наиболее крепкие впадают в подобие медвежьей спячки. С ноября по март дееспособность сохраняет один из ста упырей, и у такого монстра лучше не становиться на пути. Летом рождаются вампирятки, к осени все они становятся взрослыми особями, и поредевшее упырье племя, таким образом, восстанавливает численность… до зимы.

– Да мы так до вечера и половины пути не осилим, – ворчал Даня.

Мастер в ответ лишь пожимал плечами. Возможность вынужденной задержки они предусмотрели заранее и всем необходимым запаслись, как следует. Но лучше бы им не останавливаться на ночевку в незнакомой части города. Кто знает, чье внимание они тут привлекут…

Наконец, Гвоздь отыскал приемлемый проезд, и Гэтээс счастливо прорвался к бывшей железнодорожной платформе Братцево. Пластикатные шпалы здесь давно растащили на топливо для самодельных печек, а рельсы разбросаны были так, словно великан когда-то прошел тут, поминутно вытряхивая груды стальных спичек из гигантского коробка.

Тягач переехал оплывшую железнодорожную насыпь и уперся в оранжево-черный шлагбаум. Стоп! Дальше хода нет.

– Что будем делать, командарм? – осведомился Гвоздь.

– А ничего. Сейчас они сами повылазят.

Однако время шло, и никто не покидал стрелковых точек. А их, судя по светящимся кружочкам, изображавшим на экранах наблюдения людей, было всего две. Тогда генерал врубил на полную мощность громкоговоритель и зло заорал:

– Это команда, мать вашу, а не какие-нибудь хмыри! Неужели сами не видите?

Ноль внимания. Шлагбаум так и не подняли.

Тогда он прокричал местным частоту связи, и через минуту ему ответили по токеру не менее злым голосом: