Не так страшен черт - Алексей Калугин

Щепа тем временем сделал глоток из стакана, вытащил левую ногу из шлепанца, закинул ее на колено и пошевелил пальцами, ногти на которых были похожи на когти гоблина.

– Когда Красный Воробей взглянул на лист с распечаткой результатов, мне показалось, что он прямо сейчас описается, – совершенно равнодушным голосом произнес он.

– Что там было? – спросил Гамигин, стараясь не выдать охватившего его волнения.

– Откуда мне знать? – удивленно, но в то же самое время и с некоторым вызовом посмотрел на него Щепа. – Данные, полученные в результате использования дэд-программы, целиком и полностью принадлежат клиенту.

Все же я оказался прав – с людьми, подобными Щепе, нельзя разговаривать по-человечески. Едва только волосатик почувствовал, что давление на него чуть ослабло, как тотчас же решил, что ему удалось подцепить нас на крючок, и теперь он скорее всего считал, что может вить из меня и Гамигина веревки. Однако черт пока еще не обратил внимания на изменения в настроении своего собеседника и продолжал разговаривать с ним деликатно и вежливо.

– Для нас представляют интерес все детали твоей работы с Красным Воробьем, какие ты только можешь вспомнить, – произнес он едва ли не заискивающим тоном.

В ответ на что Щепа только криво усмехнулся.

– Кто-то недавно говорил о двухстах шеолах, – произнес он с показным равнодушием, глядя на голографические облака, плывущие над нашими головами.

Гамигин, недолго думая, достал бумажник и выложил на стол названную сумму. Щепа, не торопясь, как будто даже с ленцой, взял шеолы со стола, пересчитал их, а одну из банкнот даже посмотрел на просвет, словно сомневался в ее подлинности, после чего сунул деньги в карман шорт.

Глядя на это, я сделал вывод, что чертям с их простодушием никогда не понять людей до конца. Щепа лишь только намекнул Гамигину на то, что может сообщить кое-что любопытное, а черт уже отдал ему свои деньги. Любой московский мальчишка старше семи лет знает слово, каким следует называть тех, кто поступает столь неосмотрительно. Без лишней скромности я могу откровенно сказать, что в данной ситуации демону несказанно повезло в том, что рядом с ним был человек, готовый в любую минуту прийти на помощь. Я имею в виду себя.

– Когда Красный Воробей просмотрел распечатку, – доверительным тоном сообщил Гамигину Щепа, – он сказал, что это бомба.

– И что дальше? – замер в ожидании черт.

– Все, – спокойно ответил программист и снова взялся за свой стакан.

Я понял, что пора брать инициативу в свои руки.

– Так, гражданин Первушин, – произнес я строго официальным тоном, перенятым у чекистов, с которыми, по роду деятельности, мне приходилось общаться куда чаще, чем хотелось бы того. – А что вы можете сообщить нам по факту взлома банкомата?

Услышав такое, Щепа тотчас же растерял весь свой гонор.

– Какого банкомата?

Вопрос волосатика прозвучал настолько неискренне, что не нужно было обладать проницательностью экстрасенса, чтобы понять: попытка взлома банкомата, из-за которой имя Щепы попало в файлы НКГБ, была далеко не единственной в его практике. Должно быть, дэд-программирование приносит не такие уж большие доходы, ежели бедолагам, выворачивающим ради этого свои мозги наизнанку, приходится еще подрабатывать и подделкой кредитных карточек.

На вопрос Щепы я, понятное дело, отвечать не стал, только протянул руку и дважды несильно ткнул указательным пальцем в стол. Щепа верно истолковал мой жест и послушно выложил на стол деньги, которые только что получил от Гамигина.

– Вы из НКГБ? – угрюмо поинтересовался он, переводя взгляд с меня на Гамигина. – Или из «семьи»? – С чертом ему общаться было легче, поскольку глаза у демона-детектива не были закрыты темными стеклами солнцезащитных очков. – Честное слово, я не помню, чтобы в какой-то из составленных мною программ содержалось что-то, имеющее отношение к Аду!

Гамигин попытался было сделать успокаивающий жест рукой, а после этого, он, наверное, собирался еще раз заверить Щепу в том, что лично к нему мы не имеем никаких претензий, и сказать, что если ему и пришлось ударить программиста, то сделано это было из самых наилучших побуждений, с тем чтобы быстрее и проще наладить взаимовыгодный диалог. Но я не позволил ему сделать это. Вовремя поймав руку черта за запястье, я заставил ее снова опуститься на колено.

То, что Щепа не получил ответа на свой вопрос, пробудило в душе чокнутого программиста самые наихудшие подозрения. Теперь он лихорадочно припоминал все водившиеся за ним грешки и отчаянно искал для них оправдания. Должно быть, дэд-программист не одному человеку перебежал дорожку, потому что, когда я чуть приспустил очки и пронзительно глянул на Щепу поверх оправы, губы его затряслись, словно плохо застывшее желе.

– Мы можем обо всем забыть, – негромко, так, чтобы Щепе приходилось напрягать внимание и слух, дабы уловить каждое произнесенное мною слово, пропустить которое он теперь боялся больше всего на свете, произнес я. – Но произойдет это только в том случае, если ты будешь относиться к нам с должным уважением и не отвечать дурацкими репликами на вопросы, которые задает тебе мой напарник. – Сказав это, я снова откинулся на спинку стула и прикрыл глаза стеклами очков. – Ты все понял?

– Да, да, да, – Щепа три раза быстро кивнул. Решив, что и этого недостаточно, он добавил: – Без проблем, – и глупо улыбнулся, оскалив неровный ряд больших желтых зубов, в результате чего сделался похожим на карикатурное изображение китайца.

– В таком случае ты отвечаешь коротко и ясно. Один неверный ответ и…

– Я все понял, – не дал мне закончить Щепа. – Спрашивайте – отвечаем.

– Какую задачу поставил перед тобой Красный Воробей?

– Разработка принципиально нового подхода к расшифровке «молчащего» участка инсулинового гена.

– Что под этим подразумевалось?

– Красный Воробей, похоже, и сам толком не знал, что именно хотел обнаружить в этом «молчащем» участке. В разговоре со мной он неоднократно повторял, что пустых, неиспользованных участков в геноме просто не может быть. И если существуют так называемые «молчащие» участки, то это означает вовсе не то, что они не несут в себе никакой информации, а только то, что пока мы еще не можем ее прочесть. Поскольку методы, которые использует для этого современная наука, не привели ни к каким результатам, нужно было использовать принципиально иные подходы. Я попробовал несколько вариантов и в конечном итоге остановился на методе дешифровки тайных посланий, использованном британской военной разведкой во время Второй мировой войны. Принцип этого метода заключался в том, что вначале производилась сортировка знаков по частоте их встречаемости в тексте с последующим соотнесением их с буквами латинского алфавита. По сути, я запустил в своем сознании одну из шифровальных машинок того времени, предварительно внеся в ее схему ряд изменений. Например, мне пришло в голову использовать…