Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка - Джудит Фландерс

располагались в хронологическом порядке[514]. Требовался новый скачок воображения, и тут на помощь вновь пришло скромное нововведение.

В 1871 г. решение головоломки было найдено одновременно в Германии и США. Последовавшее затем его быстрое распространение показывает, насколько универсальной была проблема и насколько необходимым было ее решение. В Германии изобретение принадлежало Луису Лейтцу (1846–1918), а в США – компании Shannon: и там и там отправной точкой стал накалыватель, причем на смену одиночному шипу пришел двойной металлический стержень с зажимающей насадкой, что позволяло надежнее сохранять документы. Модель Лейтца содержала более радикальную переработку прототипа. Он убрал основание накалывателя, но добавил к острым стержням механический рычаг, позволяющий открывать и закрывать их, а затем заключил устройство в картонный футляр, который защищал документы и мог использоваться для их переноски. Фирма Shannon сохранила основание накалывателя, но согнула один из металлических штырей в дугу, один конец которой был постоянно закреплен, а другой оставался подвижным, чтобы открывать и закрывать ее. Shannon вскоре переработала первоначальный вариант, прикрепив дуги к основаниям. Благодаря этим двум изобретениям появилась на свет канцелярская папка-скоросшиватель[515].

Первоначальный вариант скоросшивателя Shannon, в закрытом и открытом положении[516]

Модель Лейтца продавалась с вложенными алфавитными разделителями, в результате чего такая папка из простого приспособления для хранения документов в установленном порядке превращалась в инструмент, создающий этот порядок, позволяя с большей результативностью находить нужные документы[517]. Кроме того, наличие готовых алфавитных вкладышей служило для всех учреждений, крупных или мелких, безмолвным, но красноречивым свидетельством того, что способом расстановки документов, принятым по умолчанию, стала сортировка по алфавиту.

Не было случайностью то, что пишущие машинки разрабатывались одновременно с папками-регистраторами. Первая пригодная к работе пишущая машинка была изготовлена в США в 1868 г., а заводское производство началось с 1874 г., в то же десятилетие, когда появились изобретения Лейтца и компании Shannon. Отпечатать документ на машинке гораздо быстрее, чем написать его от руки. Как только скорость пишущей машинки была приспособлена к возможностями копировальной бумаги, производство документа и нескольких его копий стало не только быстрым, но и дешевым по сравнению с использованием копировальных тетрадей[518]. Неудивительно, что наплыв отпечатанных на машинке на отдельных листах документов знаменовал окончание эпохи гроссбухов. Страницы машинописи приходилось вклеивать в папки с корешками, или следовало изобрести иной способ хранения документов[519]. И такой способ действительно появился. Однако источником перемен, которым предстояло преобразовать системы организации данных, стали на этот раз не канцелярии, а библиотеки.

Частные библиотеки, или так называемые библиотеки по подписке в Великобритании, то есть коммерческие организации большего или меньшего размера, которые выдавали книги широкому кругу читателей за еженедельную или ежемесячную плату, обычно придерживались старых принципов организации. Исследование сохранившихся английских каталогов XVIII в. показало, что менее четверти из них использовало какую-либо форму алфавитного порядка; в основном книги располагались по темам, а затем – по размеру[520]. Однако в университетских библиотеках ситуация начала меняться. В большинстве из примерно двух десятков печатных библиотечных каталогов, принадлежавших учреждениям колониальной Америки, использовалось сочетание алфавитного, форматного и предметного расположения. Та или иная библиотека могла с течением времени переключаться с одной системы на другую, но в целом предпочтение не отдавалось ни одной из них. В каталоге библиотеки Гарвардского колледжа 1723 г. книги сперва подразделялись по размеру, а затем по алфавиту; в 1773 г. библиотека полностью перешла к алфавитному порядку, а через семнадцать лет сделала выбор в пользу предметной классификации. Йельский колледж в 1743 г. использовал предметную классификацию, включавшую множество подкатегорий: их было столько, что для навигации по каталогу требовался отдельный указатель[521]. Как правило, библиотеки, использовавшие алфавитный порядок, были вынуждены оправдываться[522]. Он был чем-то вроде бедного родственника, к которому обращались, когда не хватало ни времени, ни денег на более продвинутые, по общему мнению, способы сортировки. Каталоги, выстроенные в алфавитном порядке, рассматривались как временный вариант, пригодный, пока не удастся составить предметный каталог.

В 1812 г. Гарвардский колледж нанял для составления библиотечного каталога Уильяма Кросуэлла, человека замкнутого и нереализовавшегося, бывшего учителя математики, не имевшего опыта работы в библиотеке. Следующие пять лет Кросуэлл периодически составлял разрозненные списки книг и, по-видимому, тратил столько же времени на записи в дневнике о том, сколь малого он достиг. Наконец, в 1817 г., когда на него нажали, он «начал разрезать [свои] рукописи», разбивая списки, которые ему удалось составить, чтобы отсортировать записи в алфавитном порядке: эта работа рассматривалась как подготовка к составлению гроссбухов, записи в которых предполагалось расположить по алфавиту, «а также [в] порядке времени» (вероятно, по времени публикации). Однако, не дойдя до этого этапа, он был уволен и заменен Джозефом Когсуэллом.

Когсуэлл гораздо лучше ориентировался в библиотечном деле благодаря знакомству с многими немецкими библиотеками, в том числе с библиотекой Гёттингенского университета. Но нехватка времени и средств не позволила ему использовать более сложные схемы и заставила вернуться к подготовленным Кросуэллом «семнадцати коробкам разрезанных пополам листов ин-фолио, каждый из которых содержал одно имя автора и сокращенные названия его работ», листы были расставлены в алфавитном порядке. Этот компромисс, в его представлениях, был временной мерой. Однако двадцать лет спустя по другую сторону Атлантики и в связи с национальной библиографией знаменитый библиотекарь Британского музея Великобритании Антонио Паницци (1797–1879) выражал стойкое несогласие со старыми системами классификации:

Выбор между строго классифицированным [то есть предметным] и строго алфавитным каталогом в действительности может считаться сделанным. Первый… возможно, был уместен в Александрийской библиотеке; однако многочисленность разделов наук, их сложность и тонкость, с которой они смешиваются и оттеняют друг друга, делают каталогизацию, основанную исключительно на предметном расположении, иллюзорной[523].

Для Паницци и Британского музея алфавитный порядок представлял собой единственно возможное прагматическое, современное решение.

Эти вопросы поднимались и в американских университетских библиотеках по мере того, как сами вузы переходили к использованию системы оценок, основанной на алфавите. И все же университеты не были естественной средой для более широкого применения алфавитного упорядочения. Даже в Новом Свете, который, как считается, освободился от старой кастовой системы благодаря обретению независимости, иерархия в обществе сохранялась: самые ранние сохранившиеся списки студентов в Гарвардском и Йельском колледжах упорядочены не в соответствии с собственными заслугами студентов, результатами экзаменов или оценкой их поведения, но в соответствии с социальным статусом их семей. Только в 1886 г. Йельский университет начал перечислять имена