Сказки темного города. Махаон - Наталиса Ларий

Оцепенение, подаренное осторожными, но такими настойчивыми движениями пальцев, дергающих за шнурки моего одеяния, оно начало выводить в моем теле какую-то свою мелодию. Я даже не могла ответить на вопрос, борясь с желанием и правда убежать отсюда и какой-то ненормальной потребностью быть с ним рядом. Его взгляд…такой цвет глаз был лишь у Тарона. Темно-темно синие, когда их хозяина обуревали какие-то тяжелые эмоции, она становились насыщенно-голубыми в минуты спокойствия. Жуткое чувство. Я словно тонула в них. Даже теперь, когда в них полыхал дикий огонь, я не могла думать ни о чем, окунувшись в это бушующее огненное море. Очнулась я в тот момент, когда почувствовала его ладонь на своем обнаженном бедре под подолом платья. Пальцы прорисовали дорожку по коже и пробрались под белье. И все тот же напряженно-строгий взгляд. Дорн словно испытывал меня, желая понять, где граница того, что я позволю ему сделать с собой. Когда же его пальцы прошлись по самому сокровенному, я застонала и вцепилась в плечи мужчины, уткнувшись ему в плечо. Гнетущая тишина в комнате оттеняла бешеный стук моего сердца. В какой-то момент я почувствовала побежавшую по щеке слезу и стригой приподнял мое лицо за подбородок, заставив вновь посмотреть на него.

– Ты хочешь загубит свою жизнь? – хрипло спросил он.

– А вы можете это сделать? – спросила я строго, насколько это можно было в тот момент, когда его пальцы подчиняли мое тело и разум.

– Я уже говорил, – прерывистое дыхание ближе к лицу, и я застонала, когда его палец проник внутрь меня. – Ты не знаешь, что это такое, когда твоя пара – стригой.

– Вы для меня не стригой, – я даже не узнала свой шепот, настолько он был пропитан насквозь новым для меня оттенком…желания.

– Не стригой, – усмехнулся Дорн и склонился к моей шее с явным намерением укусить, но не сделал этого и отстранился, убрав от меня руки, – но ты для меня – ведьма.

Мгновение и он отпустил меня.

– Иди к себе, – хрипло скомандовал он, отойдя к столу.

Оперевшись руками на столешницу, он опустил голову и выдохнул. Я же, чувствуя разочарование, замешанное на страхе и желании, поправила трясущимися руками завязки корсета и направилась к дверям. Открыв их, на мгновение остановилась. Дорн повернулся и едва сдерживаясь процедил сквозь зубы:

– Еще минута твоего промедления и я распластаю тебя на полу, и то, что я сделаю с тобой именно сейчас, тебе не понравится. Иди в свою комнату. Мне нужно прийти в себя, а потом мы поговорим.

– Дорн…

– Иди к себе, Авенира, – гаркнул он, блеснув хищным взглядом.

Быстро выскочив из комнаты, я просто пулей помчалась к себе. Закрыв дверь, вытерла мокрые щеки и забралась с ногами на кровать, обхватив колени. Жар. Теплое томительное ощущение желания постепенно покидало мое тело, заставив в итоге разреветься. Взяв себя в руки спустя полчаса, я укуталась в одеяло и свернулась калачиком, пытаясь заснуть. Но услышав женский смех на первом этаже, поняла, что мне спокойное забвение в этот момент точно не грозит. Смех прошелестел мимо моей комнаты и скрылся в кабинете Дорна. Женщина. Скривившись от понимания того, что там происходило, я закрыла глаза, а когда до меня донеслись ее жадные стоны, я встала с кровати и, закутавшись в тонкое покрывало, босиком вышла из комнаты. Словно в детстве, когда не знала, как мне забыться и сбросить с себя напряжение, вызванное чрезмерным требованием гувернантки, я спускалась в бальный зал. Так и сейчас. Открыв дверь и убедившись, что там никого нет, я прошлепала босыми ногами до стоявшего подле камина рояля. Так давно не играла. Пальцы коснулись зеркальной темной глади музыкального инструмента и по телу прошел озноб. Тоска. Сменится ли она хоть когда-то на чувство более благосклонное ко мне? Я не знала. Приподняв крышку, подсела к роялю. Пальцы словно сами по себе потянулись к черно-белой дорожке, умеющей творить прекрасное. Когда первые звуки тихонько прошелестели в зале, я закрыла глаза от печального удовольствия…не слышать то, что происходило на втором этаже дома. Музыка грустно выводила свою жизненную мелодию, и я постепенно расслаблялась. Все проходит. Так всегда говорила моя мама. Только нужно подождать…и это пройдет. Любовь тоже…Любовь? Когда это слово пронеслось в моей голове, я отдернула руки от рояля. Нахмурившись, молча смотрела пару минут на клавиши, затем с треском захлопнула крышку и побежала к себе, на ходу стаскивая с себя покрывало. Только я свернула в коридор, как едва не налетела на Дорна, который шел рядом с повисшей на нем девицей. Ведьма. Прищурив глаза, я презрительно окинула женщину взглядом и отошла в сторону, давая им пройти. Дорн даже не посмотрел на меня. Я же распахнула дверь в свою комнату и просто рухнула в постель. Никаких слез. Лилит была права, стригои не заслуживают ничего. Особенно того, что стоит так убиваться из-за того, что он кого-то там объездил, в то время как тебя прогнал. Но грусть пакостными пальчиками так противно сжимала мое сердце, что я в итоге все-таки разревелась, уткнувшись в подушку носом. Вымотанная всем произошедшим, я наконец заснула крепким сном.

Не одна. Ощущение того, что в комнате кто-то есть заставило меня открыть глаза. Прям рядом с кроватью на кресле сидел Дорн, поглаживая задумчиво свой подбородок длинными пальцами. Натянув одеяло по шею, я села на кровати и приподняла бровь, безмолвно задавая ему вопрос.

– Я поступил нехорошо с тобой вчера, – наконец произнес он, откинувшись на спинку кресла.

– Вы? – удивленно приподняв брови, я подтянула к себе колени и положила на них подбородок. – Это ваш дом, ваша жизнь, о чем вы говорите? Я лишь пленная ведьма, к которой вы отнеслись благосклонно не превратив меня в тех, кого пьете или…, – я тактично замолчала и опустила глаза.

– И ты не хочешь быть такой же.

– А вы думаете, что они все хотят? – я презрительно скривила губы.

Дорн ничего не ответил на это. Поднявшись с кресла, он подошел к окну и устремил свой взгляд на улицу.

– Ты вчера играла. Что это была за мелодия? – наконец спросил он, не поворачиваясь ко мне.

– Вы во время развлечения с той женщиной в состоянии еще были слушать то, что я играла? – съязвила я, но потом замолчала, понимая, что веду себя глупо. – Не знаю, – добавила, пожав плечами. – Играть ее научила меня моя мама. Это первое произведение, которое я выучила. И единственное. Я никчемно играла всегда. Одну эту мелодию лишь…она какая-то волшебная, – усмехнулась я. – Всегда успокаивала меня. Если помните меня, то я всегда бросалась из крайности в крайность. То была сорви головой, то примеряла на себя образ этакой чопорной маленькой леди, то надменной принцессы, то грустной воздушной девицы. Всегда искала себя. И только играя эту мелодию, становилась собой. Она словно рушила какую-то стену во мне, заставляя любить себя такую, какая есть.

– Ты играла ее часами, – проговорил Дорн, глядя куда-то вдаль. – Я чистил лошадей, слушая эту музыку и мне казалось, что я видел перед собой некий нерушимый образ ангела. Я не знал, кто играл ее, эту волшебную мелодию, ведь сквозь плотные шторы вашего бального зала невозможно было рассмотреть красавицу, выводящую на клавишах такое чудо. Никогда бы не подумал, что это играет маленькая неказистая девочка-подросток, которая ставит из себя не менее чем королеву в этом доме, – усмехнулся он. – А вчера – это словно возвращение назад. Жуткое чувство, Авенира. Ты в моем доме не девушка для питья крови или для развлечений не потому, что ты вырастила Тарона. Стригои не признают таких привязанностей. Ты для меня как связь с тем, что я утратил тогда. Нечто чистое, незыблемое и такое родное. Но я не уверен, что хочу возвращать себе те воспоминания. Подойди сюда, – проговорил он, не поворачиваясь ко мне.