Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала - Борис Романов

На шестнадцатом году правления первого Романова, Михаила Федоровича, в городе Полоцке родился мальчик, мирское имя которого осталось неизвестным. В русскую историю он вошел по монашескому имени своему Симеон; известна была его фамилия — Ситнианович-Петровский, но в Москве, куда он переехал в 1664 году, закрепилось за ним прозвище Полоцкий. До этого он учился в Киево-Могилевской коллегии, которой руководил сам киевский митрополит, образованнейший человек своего времени, православный мыслитель, учившийся в нескольких европейских университетах, Петр Могила. Преподавательский состав коллегии он отбирал лично, отправлял профессоров для дополнительного учения за границу, в университеты. Именно Петр Могила задумал «Жития святых», написанные уже после его смерти другим выпускником Киево-Могилевской коллегии Димитрием Ростовским и переиздающиеся без изменений до сих пор. Ситнианович-Петровский же по окончании коллегии принял монашество и имя Симеон и стал дидаскалом, т. е. учителем высших знаний, в братской школе в Полоцке.

При посещении этого города в 1656 году Алексеем Михайловичем Симеону удалось лично поднести царю «Метры» своего сочинения. Кстати, родился он в один год (1629) со вторым на троне Романовым. В тридцать пять лет он переехал в Москву, где царь поручил ему обучать молодых подъячих Тайного приказа в Спасском монастыре.

Богословская эрудиция, утонченная аргументация, хорошая литературная форма его первых книг быстро выделили Полоцкого в столичных богословских кругах. По поручению восточных патриархов, бывших в Москве по делам никоновского раскола, Симеон выступал на важнейших заседаниях собора 1666 года перед царем. В следующем году от имени царя и собора был напечатан и издан его труд с длинным названием: «Жезл правления на правительство мысленного стада православно-российской церкви, — утверждения во утверждение колеблющихся во вере, — наказания в наказание непокоривых овец, — казнения на поражение жестоковыйных и хищных волков, на стадо Христово нападающих»! Сейчас литературный стиль XVII века представляется нам несколько вычурным, но вспомним, что до рождения Пушкина оставалось еще 132 года… А тогда собор изрек о «Жезле»: «из чистого серебра Божия слова», хотя, как отмечали затем, в нем можно было найти немало точек соприкосновения с западными богословскими мнениями, что уже тогда российское духовенство отнюдь не одобряло.

С 1667 года на Симеона Полоцкого возложено воспитание царских детей. К тому времени в семье Алексея Михайловича было шестеро детей от первой жены, Марии Милославской. Детей Симеон не только воспитывал, но и написал для них несколько книг, от сборника стихотворений «Вертоград» до, вероятно, первой в России Библии для детей под названием «Житие и учение Христа Господа и Бога нашего».

Симеон Полоцкий обучал царских детей и началам астрологии [35]. Приведу здесь его четверостишие «Звезда» — о том, как следует понимать влияние небесных светил на человека:

Как видно, это утверждение вполне согласуется с известными астрологическими заповедями: звезды склоняют, но не обязывают; умный управляет своими звездами, глупец ссылается на них. Главным трудом его жизни стала книга «Венец веры кафолическия» (т. е. вселенская), где он изложил сумму знаний, которой овладел: от Петра Могилы и затем школы в Полоцке до своего широкого круга чтения и, конечно, размышлений.

После смерти Марии Милославской царь Алексей женился на Наталье Кирилловне Нарышкиной. В один из дней августа 1671 года Симеон Полоцкий в большом волнении сообщил государю то, что удалось прочитать ему «по небесным картам» (гороскопам) царя и царицы: в утробе царицы Наталии Кирилловны зачался вчера «великий государь», рождение которого должно произойти 30 мая 1672 года! Он же сразу и предложил назвать будущего младенца Петром. Вскоре беременность царицы действительно обнаружилась, и оказалось, что срок родов астролог назвал точно: 30 мая 1672 года после трудных родов на свет явился младенец мужского пола — будущий Петр I. Полоцкий был пожалован бархатом, собольими мехами, казной. На крестинном столе ему подали: «четыре головы сахару весом по три фунта каждая, два блюда сахаров узорчатых по полфунта, сахаров-леденцов и конфетов, и ягод вишневых, и многое, да с Сытнаго двора полосу арбузную, да другую дынную…» В последние годы жизни он продолжал воспитывать царских детей.

Умер Симеон Полоцкий в 1680 году, в возрасте чуть за пятьдесят. Ну а младенец Петр стал расти и уже в отрочестве, после смерти царствовавшего шесть лет Федора Алексеевича, своего сводного брата, стал четвертым в династии Романовых царем и третьим самодержцем, — т. к. царская власть первого Романова была еще ограничена рядом условий Земского собора 1613 года.

Иностранцы, посещавшие Россию еще во времена отца Петра, царя Алексея, отмечали интерес людей к астрологии и появление в Москве иностранных календарей с предсказаниями. В год рождения Петра, может быть еще и благодаря точному предсказанию Симеона Полоцкого, астрология стала учебной дисциплиной наряду с арифметикой, геометрией и другими предметами. Об этом свидетельствует «Книга избранная вкратце о девяти мусах и о седмих свободных художествах», составленная переводчиком Посольского приказа Николаем Спафарием и подьячим Петром Долгово. На рождение Петра составлялись в столице астрологические вирши [35]. В 1679 году для семилетнего царевича художник Карп Иванов Золотарев сделал копию с росписи в столовой его отца «Двенадцать месяцев и беги небесные» — картина астрономическая и астрологическая..

Для одиннадцатилетнего Петра его «дядька» Т. Н. Стрешнев взял из вещей скончавшегося царя Федора Алексеевича сочинение Гевелия «Селенография».

В предисловии к русскому переводу этой книги Петр мог прочесть, что звездословие — так называлась астрология — «благопотребно есть на управление государства». Есть все основания говорить, что Петр с детства воспитывался в атмосфере уважения к этой древней науке и сам изучал ее. Но уже в отрочестве он оказался вовлечен в очень непростые, небезобидные и тайные игры взрослых людей: в Немецкой слободе собиралось тайное «Нептуново общество». Адмирал Франц Лефорт был его председателем, в него входили как иностранцы на русской службе (Я. Брюс, А. Фархварсон), так и русские генералы (Ф. М. Апраксин) и будущие соратники Петра. Он сам числился «первым надзирателем» и знакомился там с магией, алхимией, астрологией. Фактически это было первое масонское общество в России, — правда, вероятно, не проводившее сначала в полной мере идеи европейского масонства и, опять же предположительно, не связанное до поездки самого Петра в Голландию и Англию (в 1697 году) с иностранными масонскими ложами.

Что касается стержневой идеи масонства, то она, на мой взгляд, лучше всего прослеживается в исследовании Майкла Байджента, Ричарда Лея и Генри Линкольна, чья книга «The Holy Blood and The Holy Grail» («Священная кровь и священный Грааль») выдержала на Западе с 1982 года двенадцать изданий. В нашей стране книга была опубликована в 1995 году тиражом 999 экземпляров под названием «Священная загадка» [3] с откровенно антихристианским предисловием некоего «Внутреннего предиктора СССР» (!).