Преферанс на Москалевке - Ирина Потанина

Объяснив все Светиной свекрови, лавируя в вопросах о здоровье и положении дел Коли между «сказать правду» и «не обеспокоить еще больше», Галочка с Морским оба так вымотались, что, не сговариваясь, решили больше ни к кому не заходить и Игната Павловича не искать. В конце концов следящий Великан в дом точно не ворвется, а от его стояния под окнами – кстати, сейчас бедняга еще не появился – особой беды не было.

– Так непривычно, что я днем не на работе, – пожаловалась Галочка уже в квартире у Морского, как бы между прочим смахивая пыль с книжных полок. – Скажи… – она почти произнесла «скажите», но мягко проглотила это «те», – ты точно позвонил и в театр, и во Дворец?

– Еще раз повторяю, – Морской слегка обиделся на такое недоверие. – Все в порядке. В отделе кадров обеих организаций все уже знают. Поверь мне, если Петя Слоним обещает – он ведь там у вас главный во Дворце, – значит, сделает. С театром несколько сложнее, но моя давняя знакомая Инночка Герман все уладит, не волнуйся.

– Она же наша прима! – все еще не верила Галочка. – Как может прима помогать обычной артистке кордебалета? Она меня, уверена, даже и не отличает от других девочек.

– Она не просто прима, – справедливости ради вставил Морской. – Она – настоящий гений. А у гениев, как известно, обычно доброе сердце. Мы ведь не соврали, сказав, что твой дедушка в больнице? Инночка прекрасно понимает, что в такой ситуации ты уехать на гастроли не могла. Все будет хорошо. Тебе всего лишь нужно дойти до отдела кадров. Но прежде надо, чтобы до него дошла Инна, а она сейчас на больничном.

– Да, знаю, – закивала Галя. – На гастролях будет работать второй состав. Когда нам это объявили, мы чуть в обморок не свалились все разом – мы с тем составом никогда не репетировали… Ой, кто это?

В дверь раздался тихий, но весьма настойчивый стук.

– Не волнуйся, – успокоил Морской. – Входную дверь я лично закрывал, а значит, нам стучат только свои. Подозреваю, благодаря твоей доброжелательности в нашей квартире теперь не только общие завтраки будут практиковаться, но и общие обеды и ужины. Признаться, это начинает утомлять.

Морской резко открыл дверь и осекся. На пороге стоял Степан Афанасьевич Саенко.

– Ну, стало быть, здоро́во! – сказал Саенко, откашливаясь и пристально оглядывая комнату. – Вижу, что помешал, – уперся он взглядом в Галину. – Но что поделать. Задание у меня к тебе есть, товарищ Морской.

– Я заходила в квартиру, а товарищ воспользовался, – оправдывалась за спиной Саенко еще не снявшая плащ и перчатки соседка. – Ни здравствуйте, ни до свидания – молча вошел и всё. Я пыталась не пустить, но…

– У вас, мамаша, не было шансов, – бросил Саенко через плечо, насмешливо вскидывая брови. – Мне нужно было зайти. А когда Саенко что-то нужно, остановить его ничто не в силах. – Гость снова переключился на Морского. – Потолковать бы нам. Наедине и по душам.

– Саенко? Тот самый? Предупредили бы, что ждете дорогого гостя! – заохала соседка, удаляясь.

Морской с тревогой посмотрел на Галю. С одной стороны, он подсознательно хотел, чтобы она находилась как можно дальше от Саенко. С другой – кто знает, может, этот неожиданный визит спланирован специально для отвода глаз Морского, и стоит Гале выйти на кухню, саенковский помощник Великан к ней подберется.

– Я буду у себя, – в очередной раз прочитав мысли Морского, с достоинством сказала Галя и скрылась за дверями спальни.

– Пойдем-ка на балкон! – распорядился Саенко. – Люблю, знаешь ли, свежий воздух и шум городской улицы. Чем больше шум – тем лучше.

Морской понял, что гость опасается прослушки, об установке которой чуть ли не в каждой квартире давно ходили слухи. Было забавно, что Саенко, с его-то должностью и доступу к секретной информации, верит в эту ерунду.

«Что ж такое секретное он собирается мне сообщить?» – мысленно пытаясь подготовиться к разговору, Морской тянул время, то перетаскивая стулья на балкон, то освобождая изящную литую кабинетную пепельницу. В голове при этом крутилось нелепое: – «Станет юлить или напрямую прикажет устраниться от Колиного дела? Будет расспрашивать про Галю или специально нас разделили, чтобы допросить поодиночке и понять, кто из нас что знает? Понял ли он, что я разгадал причину состояния Воскресенского?»

Морской не предложил гостю ни чаю, ни чего-либо покрепче, всерьез считая, что Саенко лучше не предоставлять доступ ни к чему такому, куда можно было бы подсыпать яд.

– Я слышал, ты играешь в преферанс? – ошарашил вопросом гость.

– Ну… Не то чтобы… Но да, – Морской решил не врать в тех аспектах, которые противнику наверняка доподлинно известны. – Собираемся с приятелями расписать пульку.

– Где? – не отставал Саенко.

– То тут, то там. Обычно на квартирах, но пару раз и в конференц-зале редакции оставались… В нерабочее время, разумеется. Для сплочения коллектива, так сказать.

– А как тогда тебе такое? – Саенко протянул Морскому картонку, напоминающую дореволюционную визитную карточку. Такими рекомендовались в старину: витиеватый наклонный шрифт строгого «визиточного» образца, надписи исключительно информационные, никаких тебе картинок или рамочек, как в современной рекламе. «Семенов Семен Семенович» – значилось на карточке. В положенной для рода деятельности строке было написано: «Историческая реставрация игорных заведений. Клуб». В отведенном для адреса месте: «Справки наводить в доме Куни – укротительницы джаза».

– Мне вместе с этой карточкой попала информация о подпольном игорном клубе, – начал Саенко. – Там, говорят, раздолье для азарта любого рода. Но попасть туда непросто. Часть контингента приводят по рекомендации: кто должника своего притащит, чтоб на виду был и, отыгравшись, сразу долг отдал, кто богатенького куркуля приведет, чтобы обыграть… А посторонних вроде как берут, но чинят столько трудностей, что сунется лишь тот, кому совсем охота. Тебе – охота! – не терпящим возражений тоном сообщил Саенко и продолжил: – Бумажка эта, как ты видишь, для отвода глаз – из нее все равно ничего не понятно. Куда идти, что говорить, о чем наводить справки? Вроде прежде, чем начать разговор, тебя проверят – правда ли, что ты игрок, какая твоя репутация, какая биография, – короче! – Саенко криво усмехнулся. – Они мне интересны. Всяко в жизни было, и в свое время я в игорных заведениях блистал. Поможешь разгадать, что это за клуб, – он вывернул все так, будто вовсе не просил о помощи, а отдавал распоряжение. И, как ни грустно, он был в своем праве. В те времена, когда Саенко с Морским общались довольно тесно, Степан Афанасьевич спас жизнь Морскому и его друзьям, поэтому считал, что может рассчитывать на помощь в любых вопросах.

– Про клуб такой не слышал, – добросовестно включился Морской, стараясь подавить все мысленные догадки про то, зачем Саенко вдруг понадобилось приходить с такой дурацкой просьбой. – Но адрес, кажется, расшифровать могу. Я, как ни странно, с Куней был знаком.