Идеальная жена - Мария Воронова

Ульяну тогда до глубины души поразило презрение, с которым пациентка говорила про заведующую. Она оказалась неспособна запомнить не только особенности своих родов, но и имя человека, спасшего ее и ребенка от, возможно, фатальных осложнений, но считала себя выше и значительнее этого человека, потому что та – старая дева, а она вышла замуж и родила.

А то, что заведующая прошла всю войну в медсанбате, была тяжело ранена и потом в мирной жизни спасла не меньше людей, чем на фронте, не имело никакого значения для той курицы.

Нет, Ульяна не хотела становиться такой же, и подстраиваться под массовое сознание тупых дур ее тем более не прельщало.

После родов мама уехала к себе, но через два месяца вернулась, чтобы Ульяна вышла на работу.

То было счастливое время, когда Ульяна чувствовала себя и мамой, и немножко ребенком, она знала, что сын в надежных ласковых руках и ее саму дома ждут мамина любовь и горячий ужин.

С Димой они почти не виделись, но он звонил ей на работу (в общежитии телефона не было), и, когда выпадали свободные минуты, они вели простые будничные разговоры ни о чем. Ульяна думала, можно ли спокойную теплоту в сердце называть любовью?

Дима предлагал ей жениться, говорил, что, как только сыну исполнится год, он поговорит с женой, разведется и уйдет к Ульяне. Он клялся, что они с женой давно остыли друг к другу, и, если он уйдет с одним чемоданом и будет аккуратно выплачивать алименты, супруга не станет сильно горевать.

Только Ульяна знала, что равнодушие жены, скорее всего, это не то, что есть, а то, что хочется, чтобы было, и категорически отказывалась.

Она сама не знала, чего тут было больше – честности, уважения к ни в чем не виноватой женщине или эгоистичного страха потерять любовь в близости. Она была убеждена, что привыкший к комфорту Дима не выдержит общежитского быта и удобства в конце коридора убьют их чувства гораздо быстрее, чем разлука.

Как говорил ее наставник, лучшее – враг хорошего.

Счастье – вот оно, происходит с ней сейчас, сию секунду: сыночек, мама, любимый мужчина, обожаемая работа и чистая совесть. Надо проживать его, наслаждаться им, а не горевать оттого, что нет кольца на пальце и штампа в паспорте. В конце концов, слово «счастье» происходит от слова «часть», и полным никогда не бывает.

Каждому достается свой кусочек от общего пирога.

Они с Димой договорились, что не будут обсуждать возможное совместное будущее, пока его сыну не исполнится год, но внезапно его жена заболела и умерла.

Ульяна растерялась и, пожалуй, впервые в жизни не знала, как поступить. Всколыхнулась генетическая память, из каких-то древних глубин сознания выплескивалось: «Я не справлюсь, не смогу угодить своему супругу и повелителю, буду плохой хозяйкой, он разочаруется во мне и бросит, и я потеряю то хорошее, что есть у нас сейчас».

Дмитрий был готов вести ее в загс чуть ли не на следующий день после похорон, но Ульяна сказала, что такая поспешность будет выглядеть отвратительно. Она поставила условие – не видеться и не общаться до того, как Андрюше исполнится год. Она перейдет на дежурства, чтобы днем мама приходила к Дмитрию и ухаживала за малышом, но это будут все их контакты до Андрюшиного дня рождения. Если после этого Дима не передумает, то она пойдет за него замуж.

Дима не передумал. Они скромно расписались в районном загсе. Мама хотела пышную свадьбу, чтобы все как у людей, платье с фатой, машина с кольцами, лентами и куколкой на капоте и обязательный банкет, но молодожены, обычно уступчивые, тут отказались наотрез.

Ульяну немножко царапнуло, как это ее мама, такая хорошая и добрая, не понимает, что меньше чем через год после смерти жены все это будет выглядеть людоедским пиршеством.

Ульяна хотела только позвать на бракосочетание тетю Ирму, но оказалось, что мама что-то с ней не поделила, и бывшие приятельницы рассорились навек. Было немного жаль терять дружбу с хорошей женщиной, но в вихре новых впечатлений Ульяна быстро забыла об этой утрате.

Они переехали из общаги в Димину просторную квартиру, которую Ульяна боялась, что не сумеет должным образом содержать, и где в шкафах еще висели платья покойной жены.

А потом… То, что наступило потом, можно, наверное, сравнить только с ощущениями слепого от рождения человека, который внезапно прозрел.

Ульяна познала, что такое союз двух свободных, самостоятельных и любящих людей, и поняла, что настоящая семейная жизнь – это совсем не то, что представлялось ей раньше. Не надо ни угождать, ни переступать через себя, а просто жить своей жизнью, только зная, что рядом человек, который подставит тебе плечо в тяжелую минуту и которого ты тоже поддержишь, когда придет время.

На работе коллектив в основном женский, и тема замужества всегда в разработке. Молодые девушки мечтают выйти замуж, взрослые тетки – выдать туда же дочерей.

Ульяна слушала все эти разговоры и не понимала, как можно просто хотеть замуж. Не встретить любимого человека, не убедиться в том, что с ним можно разделить жизнь, а схватить первую попавшуюся жертву, лишь бы выйти, лишь бы доказать, что ты не обсевок, а ценный товар, на который нашелся покупатель.

Ну, с девочек спрос какой, а стремление мамаш всунуть дочек в подвенечное платье вызывало изумление. Сначала она пыталась объяснить, что муж – это не приз, не бычок на веревочке и не болванка, на которой можно красками своего воображения нарисовать любой образ, а отдельный самостоятельный человек, и заточить его под себя не получится никак.

Но тут, как говорится, либо знаешь, либо не поймешь.

Когда дети немного подросли, мама поехала в Тумботино проведать дом и там неожиданно нашла запоздалое женское счастье. Ульяна немного расстроилась, что мама останется на родине, но, с другой стороны, она еще не старая женщина, еще есть время пожить, да и избранника она знала как положительного непьющего мужика. Он заглядывался на маму еще в юности, а теперь, овдовев, привел ее в свой дом хозяйкой.

Дмитрий решил, что нужно отблагодарить маму за помощь, продал дачу и на половину поставил ей в Тумботине шикарный сруб, а на остальные деньги они взяли шесть соток в Петергофе. Не прежние угодья, но зато от работы двадцать минут.

Иногда Ульяна просыпалась по ночам с тяжело колотящимся сердцем и, прижавшись к теплому боку мужа, в страхе спрашивала себя, а как же поговорка: «на чужом горе своего счастья не построишь»? Ведь она лежит здесь, законная жена, только из-за двух смертей. Придет время, думала Ульяна, и придется за это расплатиться. И она молилась только о том, чтобы не пострадали дети.

Но время шло, и ее воздушный замок крепко стоял на фундаменте чужого горя. Вскоре она забеременела и родила здоровую и красивую дочку.

Снова приезжала мама помогать с малышкой, но в этот раз Ульяна уже не так стремилась на работу. Иногда приходили странные мысли, не лучше ли посвятить себя мужу и детям, оставив полставочки преподавателя в медучилище или даже в институте, благо Димины связи позволяют пристроить жену на синекуру.