Ангел для Рыбки - Анастасия Енодина

— Всё не как прежде… — заметила Неля с ноткой грусти. — Прежний Ивлев пошутил бы над моей боязнью высоты.

Глеб усмехнулся. Это точно, пошутил бы! Но теперь не хотелось шутить, потому что и правда всё не было, как прежде. Вернее, Глебу очень бы хотелось, чтобы не было, и потому он не мог делать вид, что ничего не чувствует к ней.

Смутившись, парень снял шлёпок и задумчиво провёл босой ногой по мокрой от дождя траве. Это оказалось приятным ощущением, и тогда он встал на траву уже двумя босыми ногами.

Прохлада земли освежала мысли, но не могла помочь привести чувства в порядок. Конечно, надо сделать, чтобы Неле было комфортно с ним, и если ей приятней видеть рядом прежнего Ивлева, то надо его вернуть.

Было даже интересно, сможет ли девушка убедить саму себя, что никаких откровений не было, и относиться к нему, как и раньше. Потому что если она станет вести себя иначе, продолжать в том тоне станет невозможно.

— Я исправлюсь, — улыбнувшись, пообещал он ей. — Шутить буду, как ты не любишь, и бесить тебя. По крайней мере, очень постараюсь.

С удовольствием он заметил сомнение в её глазах. Значит, она не уверена, что ей так уж необходим такой подход!

— Ладно, — не сдалась она и не обиделась. — Я папу попрошу приехать!

Глеб напрягся и спросил сухо:

— Виктора?

Она прищурилась:

— Так-так-так… Мой одногруппничек, значит, разобрался в родственных связях и теперь в курсе, что Виктор и его тачка мне не принадлежат. Уже хорошо. — Усмехнулась девушка, но Глеб ждал ответа.

Нет, только не его! Ещё не хватало устраивать разборки здесь… И не хватало, чтобы Виктор сделал что-то каверзное, такое, после чего Неля выгонит его, наплевав на все договорённости и лишив последнего шанса наладить отношения с ней.

Глеб спрятал взгляд, уставившись на свои ноги, мокрые от травы. Нельзя, чтобы Неля заметила и заинтересовалась этим вопросом. И нельзя встречаться здесь с Виктором… Он богат и может просто нанять рабочих или и вовсе решить всё починить здесь и полностью обновить, если только Неля избавится от своего жильца.

В слове девушки он был уверен, но при этом понимал, что благополучие этой дачи, не видевшей ремонта долгие годы, для Нели может оказаться важней, чем условия со странным одногруппником.

Неля, как назло, молчала, и Глеб начинал нервничать. Глупое ощущение, ведь им всё равно не расстаться навсегда — они вместе учатся, в конце концов! Хотя, это Виктор тоже сможет исправить, если захочет…

Парень, не дождавшись ответа, поднял взгляд на девушку. Та глядела на него задумчиво и как-то немного обиженно. Впрочем, её ответ прояснил всё:

— Не Виктора, — ответила Неля строго. — А папу. Тебе что, всё не даёт покоя, что у моего отчима крутая тачка?

— Ага, — кивнул он, обрадовавшись такому объяснению. — Не даёт покоя. Я вообще ужасно завистливый, если дело касается крутых тачек или красивых девушек. — Он подмигнул ей, а она привычно скривилась. Значит, она и правда не стала обращать внимание на с усилием выжимаемые глупые шутки. Это хорошо. Это даёт ему свободу.

Но всё-таки странно, если она и правда полагает, что дело в тачке Виктора… Глеб посмотрел на неё внимательно: она что, реально ничего не знает и не понимает? Она считает, ему есть дело до чужих машин и чужих денег? Или она настолько отдалилась от своей семьи, что не знает ничего о том, кто Виктор?

Он не станет рассказывать и объяснять. Пусть считает, как хочет. Это даже на руку.

А он будет прежним. Так, пожалуй, даже проще. Потому что всегда обидно быть искренним, когда эта искренность никому не нужна.

— Странный ты, Ивлев. — Призналась Неля, которая продолжала изучать его лицо. — Вот иногда вообще тебя не понимаю.

— Не надо было просить оставить всё, как есть, — деланно беззаботно пожал плечами он. — Я бы стал откровеннее, и ты бы начала меня понимать.

Он улыбнулся своей излюбленной улыбкой, которая ясно говорила, что нельзя верить ни единому его слову.

— Не очень-то и хочется, — ответила Неля гордо. — Знаешь, я думала о нашем разговоре… И я тебе не верю! Ты просто решил поиграть со мной, потому что тебе надоели однотипные девушки. Решил, что быть с ними уже не интересно, и потому задумал покорить особенную, какой у тебя ещё не было!

— Ты льстишь себе, Сомова, — ответил он, перед этим подумав, как бы ответил на это раньше. — Ты же сама видела: от нехватки внимания не страдаю. Да и не люблю я этот спортивный интерес: типа покори страшненькую и строптивую. Это как-то низко, да и к чему тратить время и силы — лето на дворе, надо отдыхать и развлекаться душой… и телом, конечно!

— Всё равно есть какой-то ушлый интерес! — продолжила девушка уверенно, проигнорировав про «страшненькую и строптивую». — Но мне твои игры не интересны, так что можешь не смущаться — для меня нашего разговора… того разговора… ну, ты понял… не было!

— Какого разговора? — Глеб постарался изобразить натуральное удивление. — Сомова, ты что, так обо мне замечталась, что в твоих снах и фантазиях я тебе уже в любви признаюсь?

Глеб остался доволен своей находчивостью, поскольку Неля глянула на него так, словно на миг и сама усомнилась в том, был ли вообще разговор.

Глядя на поражённую Нелю, которая лишь фыркнула и молча пошла в сторону дома, он убедился, что легко справится со своей ролью.

Звонок папе — это вообще редкость для меня. Вернее, я звоню едва ли не по графику — раз в две недели. Потому что он тоже звонит мне почти по графику — тоже раз в две недели. Так что раз в семь дней мы имеем счастье услышать друг друга.

Папу я любила лишь потому, что он мой отец. В принципе, человеком он был не плохим, но мне было, что вменить ему в качестве вины.

Стоило хоть вспомнить моё знакомство с Грачём и ту женщину, что неприязненно косилась на нас. С возрастом я поняла, что неприязнь эта была не к нам вовсе, а к нашим родителям. Непутёвым и безалаберным, как теперь считала я, порой наблюдая за тем, как купаются дети. А женщина была права, хоть в те далёкие времена она казалась мне злобной, а Грач меня от неё спас.

И то, что родители благополучно оставляли меня бабушке, сейчас казалось тоже неправильным. У неё болели ноги, и она не могла со мной гулять, отчего я вечно болталась по посёлку с Грачём, хоть в моём возрасте остальные дети не имели такой вседозволенности. Тогда это, опять же, воспринималось, как благо, а сейчас — как безответственность родителей. Из Осётрино многие ездили на работу в город летом, потому что хотели жить рядом со своими детьми, так что и моим родителям ничего не мешало навещать меня хотя б чаще, чем раз в неделю.

Собственно, теперь вот я и созванивалась с папой с таким же интервалом. С мамой — аналогично. В городе она жила у Виктора, а я в нашей квартире. А летом и поговорить с ней было не о чем, поскольку про дачу она слышать не желала, и в итоге наше общение сводилось к минимуму на этот период.