Исцелить сердце дракона. Книга 2 - Юлия Марлин

Рейден разорвал наш зрительный контакт и неторопливо перевел бесстрастный взгляд к главе Совета Теней. Мужские губы шевельнулись, что-то отвечая, но я не услышала. Очертания древнего зала всколыхнулись частой рябью, меня куда-то потянуло, ослепило и выбросило в суровую явь.

Я вскрикнула и подскочила на кровати, комкая одеяло пальцами. Сердце выбивало барабанную дробь. На лбу проступила испарина. В глазах по-прежнему темнота.

Вернулась на второй этаж форпостской лечебницы?

Вроде бы, да.

Адель — на соседней койке. На столе нетронутый стакан с водой. По клочку неба, заметному из окна, проступали бледно-розовые блики зари.

Несколько минут я справлялась с испугом, сдавившим горло, затем выбралась из кровати, надела куртку и бесшумно спустилась на первый этаж. Отдышалась. В лазарете было тихо и сумрачно. Пахло травами, смолой, свежими зельями. Остаточные выбросы драконьей магии немного покусывали открытые участки кожи.

Я прошла рядами коек, убедилась, что раненые крепко спят (и в помощи не нуждаются) и выскользнула на крыльцо.

Села на ступень и, прижав голову к перилам, обхватила себя руками, жалея, что не захватила теплый плащ. Внутренний двор пеленал багровый сумрак. Пахло дымом и пеплом. Холод стоял как в лютый мороз.

Наполнив легкие колючим воздухом, запрокинула голову и уставилась в низкие синие небеса. Одна за другой гасли большие яркие звёзды. Ночь неизбежно подходила к концу. На смену спешил новый день, но радости это не добавляло.

Я едва держалась, чтобы не разрыдаться.

Беспросветная тоска прожигала душу насквозь. Отчаяние расползалось по телу ядовитым огнём, отравляя сердце и отбирая последние крупицы надежды. Одиночество давило, убивало, сметало те крошечные искорки веры, за которые я из последних сил цеплялась.

Где ты, Рей? За что мучаешь своим равнодушием?

Почему не отвечаешь?

Ведь я так тебя люблю. Готова пожертвовать собой ради тебя.

Но нужна ли тебе моя жертва? Нужна ли моя любовь?

Я громко всхлипнула, потёрла мокрые глаза.

Посидела еще немного, страшно замерзла и собралась вернуться в тепло, но услышала печальную мелодию со стороны оружейных. Звучали струны, пел кто-то из дозорных. Голос был мне неизвестен, но мгновенно очаровал чистотой и глубиной хрипловатых переливов.

Дракон пел своей паре. Своей эделлан.

Моя любовь умрет к тебе лишь тогда,

Когда на небе погаснут все звезды,

Когда погрузятся во тьму небеса.

Моя любовь уйдет лишь тогда,

Когда потухнет луна и солнце,

Когда остановятся наши сердца.

Моя любовь умрет к тебе лишь тогда,

Когда на веки умолкнут все ветры,

Когда наступит безмолвная тень.

Моя любовь уйдет лишь тогда,

Когда в этом мире окончится время,

Когда проживу я последний свой день.

К горлу подступил комок. Впилась ногтями в ладони, до боли прикусила горящие на морозе губы.

Держись, Ева. Не плачь.

Но не смогла. Нахлынувшие чувства были сильнее.

Разревелась. Горько. Навзрыд.

— Рей, отзовись, — вглядываясь в пламенеющие рассветом облака, я звала своего дракона, уже не надеясь на чудо. — Прошу. Умоляю.

Пустота жгла солнечное сплетение. Тоска душила, отнимала желание бороться.

Я не знала, что делать. Как поступить. Чему верить.

— Если слышишь, подай мне знак. Любой. Что угодно…

Вместо знака на уровне глаз полыхнул знакомый по сну огонёк-проводник. Взблеснул серебром, сгустился, уплотнился и спрыгнул на крыльцо большим черным котом с зелеными глазами и длинными усами.

— Ош? — От удивления слезы пересохли. Я шмыгнула носом. — Так это ты был тем сгустком света?

Иллюзорник одобрительно мяукнул. Запрыгнул ко мне на колени и, помассировав мягкими подушечками брючную ткань, улегся и обвил хвостом лапки.

— Показал, где Рей сейчас? — Сообразила я и прошлась по жесткой шерстке даймана озябшими пальцами.

— Мряу, — ответил кот.

Я потерла виски.

— Ош, скажи, что сон не правда. Рей не перешёл на сторону вампиров, по-прежнему хранит в душе свет. Любит меня.

Пусть некий темный князь принудил моего мужа себе служить, я отказывалась верить, что обращение завершено. Гнала саму мысль, что его уже — не исцелить.

Дух выгнулся на коленях дугой и ободряюще лизнул мой нос шершавым языком.

— Говоришь, чтобы верила? — Растолковала жест иллюзорника, сглатывая горечь. — Не падала духом?

Кошачьи глазки блеснули зелёным огоньком.

— Мрряу.

Я прерывисто вздохнула, прижала котейку к груди и зарылась лицом в теплый мех.

— Это больно, Ош. Не знаю, сколько еще выдержу. Выдержу ли вообще.

Иллюзорник изогнул голову, потерся о мой подбородок, намереваясь снова мяукнуть, но навострил уши. Тут же завозился, выбираясь из объятий, лихо прыгнул на ступень и развеялся табачным дымом.

— Ош?

Вот так всегда. Только решу поболтать, дайман убегает.

Удивленная, что спугнуло малыша, в первый момент «наслаждалась» лишь воем ветра и скрежетом крепостных построек, а спустя миг разобрала далекие голоса. Вскочила, кинулась через внутренний двор и наткнулась на ловцов, что вернулись из разведывательного рейда.

Пятеро. Столько же уходило за Стену. Никто не пострадал.

Высмотрела в толпе Кобольда и выдохнула с облегчением. Живой.

Заметив меня, друг ответил усталой улыбкой.

Он выглядел осунувшимся, постаревшим, заметно похудел. Темная магия Севера, неподвластная расе чешуйчатых, вытянула из мужчины море сил. Пропитала Тьмой, заковала душу в ледяную броню.

Даже судить не берусь, как драконы месяцами живут в Эде-Раинэ и умудряются сохранить в сердце изначальную Пламень. Я пробыла в форпосте неделю и уже готова грызть камень и выть на луну.

Что со мной сделается к следующему полнолунию?

Пока раздумывала, беллаторы приблизились, тихо переговариваясь о спокойном рейде. Мол, такое редко бывает. Вампиры словно затаились. Чего-то ждут? Или внезапно осознали бесполезность этой борьбы?

Я насухо вытерла лицо и подалась к Кобу — спросить узнал ли он что-то о муже. Ловец перехватил мой взгляд своим — тусклым, безжизненным, и жестом призывал оставаться на месте. Холодное пламя в его вертикальных зрачках подсказало — новостей нет. Надеется не на что.