Порт-Артур – Токио - Александр Борисович Чернов

Японские артиллеристы вынуждены были укрыться под бетон капониров, погребов и потерн, так как находиться у пушек в открытых орудийных двориках под смертоносным градом шрапнели, осколков снарядов, бетона и камней было физически невозможно. Однако героизм и самопожертвование японцев в бою есть вещи общеизвестные. Игра не шла в одни ворота. Кроме нескольких снарядов среднего калибра, попавших в русские корабли, но не причинивших им серьезных повреждений (подбитая баковая шестидюймовка на «Памяти Азова», две умолкшие трехдюймовки и разбитый катер на «Олеге» – не в счет), в них за полчаса перестрелки угодили еще четыре 240-миллиметровых снаряда и один 270-миллиметровый. Причем три 240-миллиметровых достались опять-таки «Памяти Азова».

Крейсер под флагом контр-адмирала Бэра был первым русским большим кораблем, миновавшим «огненный» мыс Каннон. Первым он поймал и японский снаряд крупного калибра, попавший в основание грот-мачты и срезавший ее как ножом. Кроме того, через десять минут крейсер лишился одного шестидюймового орудия неподбойного борта, фатально поврежденного крупными осколками еще одного такого же снаряда. Погибли и были ранены более тридцати моряков. Третий аналогичный «гостинец» попал в бортовую броню практически под средней трубой. Пояс выдержал попадание фугаса, хотя надводный борт и был изрядно посечен.

Еще один снаряд аналогичного калибра поразил флагман Грамматчикова «Аскольд». Он взорвался, пробив наружную обшивку, прямо под первым шестидюймовым орудием левого борта. Площадь пробоины составила более четырех квадратных метров. Шестидюймовка была полностью выведена из строя, ее расчет был перебит почти весь, как и у находившейся дальше в нос трехдюймовки. К переднему 152-миллиметровому орудию пришлось организовывать подачу боеприпасов вручную. Но бронепалуба внизу, несмотря на локальные деформации, выдержала. На большом ходу вода захлестывала в пробоину, и аварийные партии делали все, что было в человеческих силах, дабы предотвратить возможные затопления.

270-миллиметровый снаряд попал в носовую надстройку «Очакова» практически на уровне палубы полубака. Было разрушено левое крыло мостика. Возникший серьезный пожар даже заставил на некоторое время эвакуироваться из боевой рубки командира и офицеров, перенеся управление кораблем в центральный пост. Однако вскоре он был потушен.

Пока русские крейсера выполняли свою рискованную работу, последовательно приводя в расстройство и временно подавив организованный огонь артиллеристов групп Каннон и Йокосука, броненосцы поотрядно занимали зоны огневого маневрирования, определенные им планом. Корабли Безобразова вышли на прямую наводку против батареи на мысе Футцу. Ее орудия и верки были прекрасно видны, поэтому борьба с ней была по силам прекрасно подготовленным для такого рода задач трем броненосцам береговой обороны, прошедшим к тому же суровую школу Осакской побудки. А уж при дружеском участии еще и трех мощных эскадренных броненосцев…

Батарее хватило получаса. За это время ее снаряды поразили лишь два русских корабля. Три шестидюймовых подарка попали во флагман Беклемишева – «Адмирал Ушаков». Корабль принял около трехсот тонн воды через полуподводную пробоину позади правого клюза и потерял верхнюю треть задней трубы. Третий снаряд срикошетил от брони кормовой башни и улетел в море без взрыва.

Вторым объектом интереса японских артиллеристов закономерно оказался «Князь Потемкин-Таврический», пораженный крупным снарядом в броневую плиту первого каземата нижней батареи на правом борту, практически на верхнем краю амбразуры. Щит орудия смялся, и почти весь форс осколков ушел в каземат. Итог – выведенная из строя шестидюймовка, семь убитых и тяжелораненых моряков. Пожара в каземате не произошло. Еще один снаряд – шестидюймовый – ударил в формарс. Это попадание стоило жизни двум дальномерщикам, сигнальному кондуктору и ранений еще четырем морякам. Офицеры штаба эскадры и корабля, находившиеся в боевой рубке броненосца, не пострадали.

Больше со стороны орудий с мыса Футцу или того, что от них осталось, неприятностей у тихоокеанцев не было. Вдобавок по ходу боя с этой батареей артиллеристы броненосцев Безобразова успевали еще и обстреливать трехдюймовками и средним калибром остров Перри, помогая своим крейсерам шрапнельными снарядами сгонять его пушкарей с верков.

Тем временем пять «бородинцев» и их французский прототип «Цесаревич», деловито распределив цели на мысу Каннон, пристрелялись и безжалостно обрушились на подавленные крейсерами, но далеко еще не выведенные до конца из строя батареи. Пока корабли Безобразова и Беклемишева, скрошив пушкарей на мысу Футцу, завершали окончательную разборку с артиллеристами острова Перри, броненосцы Иессена крутили на полную мощь свою смертоносную «рулетку».

Три с лишним часа шестерка пепельно-черных стальных гигантов методично, с точностью метронома, вгоняла в японские артиллерийские позиции на мысу Каннон 12-дюймовые фугасы, добиваясь того самого предела «насыщения снарядами площадной цели», при котором она с вероятностью, стремящейся к единице, целью быть переставала. В первые двадцать минут этого безжалостного обстрела в ответ нет-нет да и прилетали японские снаряды. В три русских броненосца были попадания, не причинившие, однако, серьезного вреда. Затем вместо термина «обстрел» уместнее было бы употребить понятие «расстрел».

Восьми сотен двенадцатидюймовых и трех тысяч шестидюймовых фугасных снарядов для японских береговых батарей группы «Каннон» оказалось достаточно, как теоретически, так и практически. Представшее после глазам очевидцев зрелище шокировало даже видавших виды. Достаточно сказать, что после взрыва арт-погребов на двух батареях некоторые из крупнокалиберных орудий были полностью погребены под щебнем, булыжниками и ломаной арматурой…

В мире Петровича название такому придумали много позже. Но здесь, в начале двадцатого века, понятие «лунный пейзаж» вошло в обиход именно в связи с мученичеством артиллеристов мыса Каннон.

* * *

«Черные корабли». Японцы назвали их так за окраску бортов и мрачный дым над трубами…

В июле 1853 года четыре военных корабля, из которых два были пароходами, под командованием коммодора флота Североамериканских Соединенных Штатов Мэтью Перри вошли в гавань Ураги. Где коммодор под угрозой своих орудий передал ультимативное требование американского правительства к сегуну с требованием «открытия» страны для САСШ, а именно – выделения портов для угольных станций, гарантии безопасности своих граждан на японской территории и заключения торгового договора. Японцы взяли полгода на «подумать».

В феврале следующего года коммодор вернулся уже с семью вымпелами. Второе пришествие «черных кораблей» было куда более грозным. Перри прошел прямо вглубь залива Эдо, встал на якоря против столицы сегуна и высадил десант в пятьсот штыков под прикрытием своих корабельных пушек. Американцы вступили на доселе запретную для них землю страны Ямато под бравурные звуки марша «Колумбия Глори». Правители Японии вынуждены были проглотить позор и уступить. Страна была окончательно «открыта» для западной цивилизации…

И вот спустя полвека «черные корабли» пришли вновь. Пришли, несмотря на то что сам император заверил своих подданных, что повторения жгучего национального стыда, ставшего отправной точкой в падении сегуната и Реставрации Мэйдзи, унижения, когда враждебный