Утешение для изгнанника - Кэролайн Роу

— Рад, что вам не приходится делать самой всей работы, — сказал Юсуф.

— Я бы могла взять еще одного человека, — лукаво сказала она. — Но мы говорили о моей матери. Она хорошо знала Раймона Форастера — он всего на несколько лет моложе ее — и она всегда была к нему очень привязана. Я была маленькой, когда он женился на Марте и перебрался в усадьбу, но мать хорошо знала его и до сих пор о нем говорит. Он был таким приятным ребенком, говорила она, с манерами, как у маленького аристократа, но сильным, как кузнец, — мог работать, как целая упряжка волов, когда стал мужчиной.

— Раймон не изменился, — сказал Юсуф. — Он до сих пор сильный, а также любезный и обаятельный.

— Марте повезло, — сказала сеньора Эстелла, — что после этого отвратительного старика Грегори она вышла за такого красивого, доброго мужчину, как Раймон.

Дверь комнаты старой сеньоры открывалась прямо во двор, и несколько лучей вечернего солнца еще падали в широкий проем. У северной стены без окон находилась кровать, плотно занавешенная от зимних ветров, с воем дующих с гор, кроме того, там были удобного вида кушетка, стол и несколько стульев. Были окна, выходящие на восток и на юг. Когда они вошли, ставни были открыты, и Юсуф видел в них горные хребты на востоке и дорогу, по которой он так мучительно ехал утром. Клонившееся к западному горизонту солнце окрашивало скалы гор в оранжево-розовый цвет и придавало комнате роскошный вид.

Из этого маленького царства, подумал Юсуф, можно наблюдать за всей деятельностью как в доме, так и снаружи.

Старая сеньора лежала на кушетке, прислонясь спиной к подушкам, слушала девочку, та рассказывала ей историю, которую, видимо, только что слышала.

— Мама, — сказала сеньора Эстелла, — я привела к тебе молодого человека, который проезжал мимо по пути в Жирону. Его лошадь захромала и остановилась у наших ворот, мы сделали для нее, что могли.

— Судя по тому, что я видела, лошади нужно несколько дней отдыха, и только, — твердо сказала старая сеньора. — Если только лошадь не страдает от чего-то очень серьезного, о чем может знать только он.

— Нет, не думаю, — сказала сеньора Эстелла. — Но он знает Раймона в Жироне. Раймона Форастера. Разве не поразительно?

— По-моему, нет, — сказала старая сеньора, улыбнувшись Юсуфу. — Раз они оба живут там, не нахожу в этом ничего странного. И это не в первый раз кто-то приезжает, ища сведений о Раймоне.

— Мама, но это было много лет назад, — сказала сеньора Эстелла.

— Не так уж много. У нас было два или три гостя, которые интересовались, так сказать, приемным сыном нашего соседа. Последний приезжал с севера всего несколько лет назад.

— Несколько лет, мама? Это было до смерти моего мужа. Помнишь? И он прогнал эту бедную женщину — как ее звали?

— Беатриу.

— Да-да — и ее дочь — прогнал, будто амбарных крыс.

— Они были немногим лучше амбарных крыс, — твердо сказала старая сеньора. — Но нашего гостя, Эстелла, не интересуют наши воспоминания. В вашем появлении странно то, сеньор Юсуф, что вы приехали по этой дороге с юга, и что ваша лошадь решила перед нашими воротами, что дальше не сделает ни шагу. Как вы, наверно, догадались, я наблюдала за вашим появлением.

— Именно это и произошло, сеньора, — сказал с поклоном Юсуф. — Судьба или сообразительность моей кобылы отдали меня в ваши благородные руки. Моя кобыла решила, что, достигнув ваших ворот, достигла исполнения своих нужд и желаний, и остановилась. Бедное, прекрасное существо. Она провезла меня далеко за две недели.

— Вы очень желанный гость, — любезно сказала старая сеньора. — У нас бывает мало гостей из внешнего мира, и они всегда интересны. Садитесь, молодой человек, рядом со мной, потому что руки-ноги у меня плохо действуют и болят, хотя в остальном я совершенно здорова. Расскажите, как вы познакомились с Раймоном.

В тот день Исаак не смог передать его преосвященству сообщения от Ребекки — или от ее подруги Сибиллы. Два предположительно кратких визита к пациентам превратились в долгие, делать приходилось много, а помощи в трудах от бестолкового Ионы почти не было.

Четыре или пять раз Исаак был готов отправить мальчика за Ракелью, но он дал себе слово, что будет вызывать ее только в тех случаях, когда дело будет касаться жизни и смерти. Это решение удерживало его от беспокойства дочери лишь ради собственного удобства. И он мучился, рылся в беспорядочно уложенной корзинке среди лежавших не на месте материалов в поисках самых употребительных лекарств. Ему постоянно приходилось обнюхивать пакетик или склянку или пробовать их содержимое на вкус, дабы убедиться, что не дает пациентам потенциально смертоносные смеси.

Закончил дела Исаак усталым, раздраженным, голодным. Уже наступило время обеда, и в домах пациентов ощущался запах стряпни.

— Пошли домой, Иона, — сказал он.

— Сеньор, я все делал правильно? — спросил мальчик.

Исаак глубоко вздохнул.

— Иногда, — ответил он. — Но ты должен изучить, где лежит в корзинке каждое лекарство. Будь сеньора Анна в худшем состоянии, она бы умерла до того, как я нашел нужные капли. Иона, так не годится. Это не работа на кухне. Людям не нравится скверно приготовленный обед, но от него обычно не умирают. Медицина другое дело.

— Да, сеньор, — сказал подавленный мальчик.

Поданный в тишине двора обед несколько улучшил настроение Исаака, но не решил его основной проблемы. Когда со стола убрали, он остался там, у фонтана, размышляя, что делать. Близнецы, уже почти девятилетние, научились читать и очень этим гордились, но не могли вскрыть письмо от другого врача, написанное второпях, со множеством подробностей относительно лекарств и болезней, даже правильно прочесть его. Юдифь читать не училась, все слуги тоже, за исключением маленькой Хасинты, но читала она лишь немногим лучше близнецов.

Дети, вне всякого сомнения, научатся читать, но письмо требовалось прочесть сейчас. По печати Исаак определил, что оно почти наверняка от Низима, его коллеги из Монпелье, который обещал прислать сына для замены Юсуфа и Ракели, но до появления дочери вскрывать письмо не было смысла. И у него не было желания вызывать ее по столь банальному делу.

Его размышления прервал звон колокола у ворот.

— Сеньор Исаак, — послышался негромкий знакомый голос. — Это Сибилла. Можно поговорить с вами?

— Конечно, — ответил врач. — Минутку, я открою ворота.

Уж это он мог сделать быстро и без помощи.

— Я кое-чего не сказала вам сегодня утром, — заговорила она, когда они сели на скамью у фонтана. — И, поразмыслив о том, что сказала — а после нашего разговора я только и делала, что размышляла — поняла, что должна сказать вам все.

— О чем вы? — спросил Исаак.

— Я имею в виду историю Гильема и его матери.