Под потолком небес - Валентина Седлова

Родителей поселили в Мишкину комнату, а Мишку временно забрали к себе. Когда улеглась первая суматоха встречи, все расселись за накрытым столом, до предела уставленным разнообразными яствами. Накануне Наташка с Андреем пытались превзойти друг друга в поварском искусстве, поэтому снеди наготовили просто немеренно. Впрочем, на плохой аппетит никто пока не жаловался.

Батька упорно отмалчивался, поэтому Наталья чувствовала себя слегка не в своей тарелке. Хорошо хоть Андрей взял ведения застолья в свои руки, и, кажется, уже успел очаровать собой тещу. Поболтали о том, о сем, как водится, слегка выпили. Отец все молчал, и лишь морщинка на лбу становилась с каждой минутой все глубже и глубже.

После застолья Мишку отправили спать. Он попытался было отвертеться, ну не тут-то было: Андрей сказал ему, что тихий час еще ни одному мужчине не повредил, и что он сам бы с удовольствием прилег на часок, но вот дела не дают — посуду надо помыть, со стола убрать. Мишка уборку терпеть не мог, впрочем, как и мытье тарелок (уж разок попробовал под руководством Андрея), поэтому выбрал из двух зол меньшее. В итоге матушка отправилась в ванную, Андрей на кухню, а Наталья осталась вдвоем с отцом.

— Бать, а теперь давай колись, ты чего такой смурной?

— А с чего бы мне радоваться? Дочь себя ведет, как шлюха заправская, только успевает из койки в койку сигать. Один мужик ей не понравился, так другого заведем! Сына вообще в подоле принесла, так он теперь первого встречного готов папой звать! Или этот твой, как его — Андрей? — и есть его отец? Уж больно морды у них похожие! Так сразу бы сказала, не морочила честным людям головы.

— Слушай, я хоть и твоя дочь, но такие разговоры в своем доме не потерплю! Выражения выбирай! Я в письме, кажется, все подробно рассказала. Или мне что, и дальше надо было иждивенца на собственной шее терпеть, который к тому же волю рукам дает?

— Ну, Павла я, конечно, не одобряю, но ты…

— Слушай, ты, моралист хренов! Тебе про Ланку напомнить? Или не стоит?

— Ты как с отцом разговариваешь!

— Так, как он того заслуживает. Или ты думаешь, что раз ты — мужик, то тебе можно на стороне ребенка заводить, а всех остальных надо грязью забрасывать? Ты уж извини, но мой Мишка всегда со мной, и при этом надлежащее мужское воспитание он тоже получает. А Ланка твоя безотцовщиной росла. Тебе напомнить, к чему это привело? Не забыл еще, как она тебя за дверь выставила? Так что давай начистоту: либо ты перестаешь корчить из себя высоконравственную личность с безупречной репутацией, либо я говорю с матерью.

— Как ты можешь! Это же чистой воды шантаж! Ты же мне слово давала!

— Да, давала. Но ты мне выбора не оставил. Так что давай, решай. И вообще: с чего ты на Андрея взъелся? Видишь его в первый раз, он тебе ничего плохого не сделал. А ты только из поезда шагнул, на него мельком взглянул, и понеслось. Ни одного слова хорошего в его адрес не сказал. Машина не та, ведет себя не так… Еще что ему припомнишь?

— Ну, ты когда письмо-то прислала, мы с твоей матерью долго на фотку смотрели, что ты туда положила. Ну, и порешили между собой, что Андрей, наверное, и есть отец твоего парня. Они же, как две капли воды между собой. Вот я и обозлился на него малёхо, что он мою дочь брюхатой бросил, другому мужику отдал, а потом из-под него обратно достал.

— М-да, ну и воображение у тебя, батя! А я-то было решила, что ты из-за Павла переживаешь. Вы же с ним с полпинка поладили, ты в нем, по-моему, души не чаял.

— Это тоже. Все-таки Пашка был наш парень: простой, честный. По сердцу он мне пришелся. А к твоему Андрею я и не знаю с какого бока подойти, уж больно он у тебя верткий. Такому палец в рот не клади, по локоть откусит. Впрочем, тебе с ним жить, ты и думай.

— Так до чего мы договорились?

— Ладно, шут с тобой, мир.

— И больше никаких наездов на Андрея?

— Я же уже пообещал!

— Вот и славно.

Родители погостили у них, как и обещали, пять дней, а потом уехали обратно, прихватив с собой Мишку. Наталья с Андреем пока вырваться на юг не могли, поскольку отпуска у них приходились на август, а вот Мишке торчать в душной и пыльной Москве было действительно ни к чему. Поэтому Наталья недолго сопротивлялась уговорам своей матушки. Мишанька, когда уезжал, сиял от счастья, как медный самовар. Он поедет на поезде! Дядя Максим возьмет его с собой на море! И ему дадут поиграть с соседскими щенками! Вау!

На всякий пожарный Наташка выдала матери энную сумму денег: мало ли что произойдет, или вдруг что понадобится. Марья Спиридоновна недолго и без особой охоты спорила, а потом все же взяла пачку купюр. Цену деньгам она знала, а на две пенсии особенно не разгуляешься. Даже внука в город нормально не свозишь. Наташка всегда предпочитала все денежные вопросы решать с матерью, а не с отцом. В какую сторону его переклинит, сказать заранее было практически невозможно. Еще накричал бы, что она им на бедность подает, и пиши пропало. Ох, идейный у нее папка — сил нет!

Без Мишки дома стало как-то пусто. Никто не нападал из-за угла, раскрашенный от уха до уха маминой косметикой, изображая из себя индейца, никто не просил отпустить его в гости к Севке или на улицу. Наталья заскучала по сыну уже на следующий же день. Но Андрей не дал ей похандрить в свое удовольствие, и по-своему решил проблему плохого настроения. Вернувшись с работы, Наташка застала бутылку шампанского, остывающего в ведерке со льдом, корзину с фруктами и записку, лежащую на кухонном столе: «Посмотри в шкафу». Ничего не понимая, Наталья залезла в шкаф, а там… Пакет с роскошным комплектом нижнего белья кокетливо свешивался с верхней полки, и к нему была прикреплена еще одна записка: «Поищи под подушкой».

Под подушкой оказалось изящное вечернее платье точно в тон белью. Что самое ценное — это было летнее платье. Полупрозрачное, манящее, без рукавов, с пикантными вставками искусственного шелка, легкое и не мнущееся. К платью прилагалась очередная записка: «На макияж — ровно десять минут, на одевание — пять. Когда будешь готова — выходи на улицу».

Устоять перед таким соблазном было просто выше человеческих сил! Наталья с нескрываемым удовольствием облачилась в подаренное, слегка тронула тенями глаза, обновила помаду. Вместо разношенных сандалий надела туфельки на тонкой шпильке, на всякий случай взяла с собой вечернюю сумочку, и ровно через пятнадцать минут вышла из дома.

Тотчас откуда-то из-за поворота, взревев движком, вылетела волжанка. Андрей, одетый в рубашку с коротким рукавом и летние джинсы цвета сафари, распахнул перед Наташкой дверь. И они поехали.

В этот вечер они наслаждались изысканной едой и живой музыкой, танцевали до боли в ногах, а когда острота взаимного притяжения стала просто нестерпимой, отправились домой, где и любили друг друга до самого рассвета. Наталья была обворожительна, опасна, сексапильна, в баре она то и дело ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, но для нее существовал только один человек, которому она принадлежала от макушки до пят, которого обожала и боготворила — Андрей. Она с каждым днем все сильнее и сильнее привязывалась к нему, хотя и сама не могла порой понять: как же можно? Еще сильнее? Она растворялась в нем, отдавая все, что было у нее, без остатка, до донышка. И уже не отдавала себе отчета в том, насколько он стал неизбывной частичкой ее самой.