Интернат, или сундук мертвеца - Нина Васина

Китаец поднимал растопыренные ладони, демонстрируя белоснежные перчатки.

Адвокат уверял, что слуга всегда в перчатках.

Веселый отстрельщик выковыривал из панели пулю.

Адвокат не понимал совершенно ничего из происходящего. Он был пьян и радовался, что его не будут сегодня убивать.

Ева Курганова сказала Лариске, что письменный отчет по поводу найденных в ее квартире прослушек ей «на фиг не нужен», поэтому Лариска, по-кошачьи сыто жмурясь, ударилась в пространную лекцию о современных средствах прослушивания и довела Еву до полного оцепенения.

Они сидели в кабинете Лариски. Ева узнала, что в Пентагоне приспособились так заполнять пломбы в зубах, что туда помещаются…

— Минутку, подожди, скажи про меня!

— Про тебя все примитивно. У нас в стране хоть и царит полная неразбериха, но новейшие средства связи не проблема. Твои прослуш-ки поставили красивые мальчики-федеральчи-ки! Знаешь, это еще ничего — три прослушки, и все их, а вот в одной квартире было три прослушки из трех контор! Военная разведка, федералы и внутренние органы одно место слушали!

— Бывает, что ты ошибаешься? — прикинула несколько вариантов про себя Ева.

— Бывает, а как же. Например, эти прослушки мальчик-федеральчик подарил первому попавшемуся сантехнику, а тот влепил для балды. Это их методика, понимаешь? В этом я не ошибаюсь.

— При чем тут сантехники?! А если кто-то хочет, чтобы я думала так же, как ты?

— Да я не думаю, я смотрю и вижу, а ты делай что умеешь. А прослушки такие, что должны висеть на трубах.

— Я ухожу работать в страховую компанию.

— Да хоть в булочную, только будь поосторожней и не лезь на рожон. И знаешь что. Я в декрет не скоро. Если там тебе в булочной что-нибудь понадобится, звони. Тебе оружие дадут?

— Не знаю…

— Я могу дать телефон. Там все чистое. И недорого.

— Лариска, — Ева приблизила свое лицо близко к слегка отекшему лицу с припухшими глазами и дружными морщинками у рта, — я нигде и никто! На кой черт мне сдался пистолет?

— Все проходит, — любовалась Лариска цветом слегка разведенных чернил под длинными черными ресницами. — И любовь и радость. А оружие — вечно. Перетерпи, жёнка, и беда забудет про тебя.

— Спасибо тебе! — Ева взяла сухую крепкую руку в ладони и погладила.

— И тебе спасибо! Я как с испугу тогда в кабинете Козлова на пол шлепнулась, сразу вспомнила и про зарядку по утрам, и про быcтрую ходьбу по вечерам. И Симаков опять же теперь не курит. Кстати, зайди к себе в отдел. Тебя искали.

Оперуполномоченный Мураш не успел ничего сказать Еве Кургановой, ее позвал в кабинет Гнатюк.

— Прячься, Ева Николаевна. Хрустов сбежал. Смени квартиру.

— Чисто сбежал или с убийством? — Ева спросила механически, думая о своем.

— Его федерал жив. Этот дурак повез Хрустова в Стамбул на следственный эксперимент!

— Ну вот что, — Ева решительно стиснула кулак и заколотила невидимый гвоздь, — ничего я не буду менять. Ни от кого я не буду прятаться. Жду всех — федералов, бандитов, бывших военных, всех! Вас тоже приглашаю на чай. Вечером. У меня теперь новое место работы, коммуникабельность — главное. Буду учиться улаживать проблемы путем мирных переговоров.

Перепуганный и злой Денисов неделю гонял своих людей и лучшие силы стамбульской полиции по кругу от крупных магистралей до аэропорта. Обошли все гостиницы. Искали особо опасного преступника, отрезающего своим жертвам головы. Через неделю Денисов улетел, решив, что столько времени Хрустову отсиживаться негде, значит, он улетел в первые же два часа после побега.

Хрустов всю эту неделю беспробудно пьянствовал, а слегка просыхая, играл с адвокатом в шахматы. На третий день он предложил сыграть китайцу. Китаец оказался весьма меркантильным типом: он предложил играть на пистолет, который Хрустов любовно спрятал в коробку от обуви. Хрустов вполне оправданно заподозрил в китайце мастера по шахматам и предусмотрительно от сделки отказался.

Адвокат по утрам, мучаясь головной болью, пил специальные коктейли Хрустова — томатный сок, совсем немного водки и лимон. К обеду, обнаружив способность двигаться и соображать, рассматривал марки. После обеда начинался следующий этап, который длился часов до двух ночи. Во время этого играли в шахматы, плясали «камаринского», спорили о политике и еврейском вопросе. К двум часам Хрустов относил адвоката в постель, поражаясь тяжести длинного сухого тела при такой-то худобе.

Хрустов регулярно просматривал прессу. Двух женщин-турчанок обнаружили с отрезанными головами. Мать фотомодели Кошкиной не смогла точно сказать, ее ли это дочь. Фотографию свою Хрустов осмеял, поглаживая начинающий зарастать волосами подбородок. На фотографии он был моложе, темней волосами и очень грустный. Теперь его зачесанные назад волосы серебрились, вылезающая на подбородке щетина тоже радовала благородным серебром, а лицо всегда и везде улыбалось. Хрустов научился не спускать с лица улыбку. Даже при неожиданной боли или удивлении, когда нормальный человек становится некрасив напряженным лицом. Хрустов уверенно улыбался.

Через неделю его новые документы были готовы. Адвокат предложил забросить шахматы и перейти на карты. Хрустов перестал настаивать на дружной выпивке и разрешил привести двух напарников на игру. Один из них — старый классический еврей в ермолке — был ювелиром. Другой — его молодой и застенчивый сын. Хрустова представили как «русского, приехавшего по делам». Когда отстрельщика легко и красиво с первого же раза обыграли, он подумал, что просто хватит пить. Через пару дней, оценив необыкновенную память ювелира, его хватку и ловкие руки шулера, Хрустов старика зауважал и стал с ним понемногу разговаривать.

Так, скидывая по маленькой, он выяснил, сколько стоила одежда для обреченной на утопление в сундуке проститутки. Разузнав такие подробности, Хрустов с удивлением обнаружил, что впал в меланхолию. Он неожиданно связал в одно проступок женщины, тяжелый труд чернокожих Южно-Африканской Республики, добывающих алмазы, размеренную дорогую и беспросветную жизнь старого еврея-ювелира, беспокойные метания лиса адвоката и свою собственную пионерско-комсомольскую юность. Обнаружив, что все это прекрасно и красиво переплетается, перешел к обдумыванию влияния отдельной женщины, увешанной золотом и бриллиантами, на плавный и бесконечный ход вселенной.

Отрастив вполне приличную коротенькую бородку, подстригшись и нацепив на нос круглые стеклышки очков, Хрустов удивил своим интеллигентным видом даже самого себя. Он поставил непременным условием, чтобы адвокат его провожал в аэропорту, поэтому они подъехали на огромной красивой машине. Хрустов был в длинной черной сутане, изумительных туфлях итальянского мастера, в шерстяном пальто и с небольшим чемоданчиком в руках. Над ослепительным белым воротничком его лицо привлекало зубастой жизнеутверждающей улыбкой.

Адвокат, впавший в оцепенение, обнаружил, что ему жаль расставаться с убийцей женщин. Несмотря на весьма большую сумму, проигранную ювелиру в карты.