Завещание бессмертного - Евгений Санин

— Да, и совсем пустячную! Для тебя конечно…

— Слушаю! — приосанился Никомах.

— Через неделю — день поминовения матери нашего царя, — осторожно начал Артемидор.

— Так.

— Наш обожаемый Аттал, конечно же, отправится почтить горестным молчанием великолепный мавзолей, построенный по его гениальному проекту…

— Так!

— И будет возвращаться во дворец своей обычной дорогой…

— Та–ак!..

— А нельзя ли сделать, чтобы он слегка изменил свой маршрут и остановился в моей лавке?

— Что?! — вскричал Никомах, и, увидев, что на него с удивлением уставились привлеченные шумом посетители, зашипел на ухо Артемидору: — Ты с ума сошел… Пергам беременен бунтом! Повсюду чернь открыто выражает недовольство, убивает вельмож, римских ростовщиков, даже моих воинов! Я тут ломаю голову, как сделать эту поездку безопасной для царя, показываю его личной охране, где ей стоять в засаде, а где, в случае надобности, применять оружие без предупреждения, а ты… Зачем тебе это надо? За два таланта я готов организовать встречу с Атталом прямо во дворце!

— Понимаешь, дорогой Никомах, — быстро смекнув, как поступать дальше, умоляюще заглянул в глаза начальнику кинжала купец. — Дела в моей лавке идут все хуже и хуже!

— В твоей лавке?!

— Представь себе, именно в моей! Пергамцы обнищали до того, что в состоянии покупать лишь глиняные горшки и кувшины, а ты ведь знаешь, какой дорогой у меня товар! Те, у кого есть деньги, зарыли их поглубже, опасаясь Рима.

— Но при чем здесь Аттал? — недоуменно спросил начальник кинжала.

— А при том, — многозначительно поднял, палец Артемидор. — Что, если у меня в лавке погостит сам царь, мои дела сразу пойдут в гору. Ты знаешь, до чего богобоязненны пергамцы и как они любят и чтут своих царей. Весть о том, что они смогут стать обладателями вазы или чаши, которую видел, а может, даже держал в руках сам базилевс, мигом облетит весь Пергам! Не то что купцы и ремесленники — последние бедняки, собрав все, что имеют, помчатся ко мне. Ну, а у меня полны запасники непроданных ваз и чаш! — хитро подмигнул Никомаху Артемидор.

— Ловко придумано! — похвалил начальник кинжала. — Но какая мне с того будет выгода?

— Два таланта… — напомнил купец.

— И все?

«Да пропади оно пропадом!»— ругнулся про себя Артемидор, думая о том, что если римляне завладеют Пергамом, то ему и этого не достанется, и вслух сказал:

— И двадцать пять процентов от всей моей выручки.

— Что ты сказал? — сделал вид, что не расслышал купца,Никомах. — Тридцать пять?

— Да, грабитель! — кивнув, чуть слышно прошептал Артемидор.

— Ну вот, так–то оно лучше… — вальяжно откинувшись, заметил начальник кинжала и наморщил лоб: — Но что я скажу базилевсу и его лекарю?

—Лекарю? — удивленно приподнял брови Артемидор. — При чем тут лекарь?

—О–о, — протянул Никомах. — Сразу видно, что ты давно не был во дворце! Этот лекарь, вылечив Аттала, приобрел над ним такую власть, что стал и его другом, и советником, и правой рукой. Даже меня он оттеснил на второй план!

—Даже тебя? — притворно возмутился купец.

—Аттал и до этого не особенно церемонился со своими начальниками кинжала! — приняв сочувствие Артемидора за чистую монету, пожаловался Никомах. — За пять лет своего правления, он сменил пятерых, и лишь одному удалось ускольнуть от услуг его палача!

—Да, Эвдем чудом избежал смерти на пиру, когда царь разом расправился со всеми советниками прежнего Аттала, — подтвердил Артемидор. — А ведь Эвдем свой род ведет от прямых потомков Дария, и, говорят, в его жилах царской крови не меньше, чем в жилах нашего Филометора, и она более высокой пробы…

—И, тем не менее, Аттал с позором прогнал даже его! — стукнул кулаком по столу Никомах. — Что же тогда остается ожидать мне за изменение маршрута, на которое ты толкаешь меня из–за каких–то пятидесяти процентов прибыли?

— Но мне нужно будет поделиться и с этим лекарем! — торопливо перебил его Артемидор, опасаясь, что так тот дойдет и до ста процентов. — Сколько ему предложить? Мину? Две? Пять?

Начальник кинжала отрицательно покачал головой.

— Талант?!

— Этот лекарь не берет денег! — отрезал Никомах.

— Значит, золото? Драгоценные камни?

Начальник кинжала вновь покачал головой:

— Его интересуют только старинные рецепты и неизвестные ему рукописи и папирусы по медицине. Но, между нами говоря, — приблизился он вплотную к Артемидору, — мне сдается, что для него нет ни одной неведомой рукописи в мире!

— Что же тогда делать? — огорчился купец. — Старинных рецептов и папирусов у меня нет. Можно, конечно, достать такие, каких он и в глаза не видел, но на это нужно время, а у нас с тобой нет ни одного лишнего дня.

— Еще бы ты мог заинтересовать его, если б прожил лет сто пятьдесят или, на худой конец, хотя бы сто! — усмехнулся начальник кинжала.

— Сто лет? — переспросил купец и, увидев в ответ кивок, ошеломленно пробормотал: — А он случайно не сумасшедший?

— Он более чем сумасшедший! — убежденно проговорил Никомах. — Представь себе: он пытается убедить всех, что каждый человек может прожить столько. И теперь во дворце все только и делают вид, что колют дрова и улыбаются друг другу!

— Колют дрова?!

— Так называется его любимое упражнение! Веришь, мне от этого лекаря просто житья не стало! Он дал слово, что я тоже проживу до ста лет, и заставляет меня сдерживать его! Каково, а? Мне сдерживать его слово! Лучше бы он сказал об этом палачу, когда тот по приказу Аттала поведет меня когда–нибудь на плаху. Или сам приказал казнить, вместо того чтоб так мучить!

— И что же он заставляет тебя делать? — поинтересовался Артемидор.

— А вот что! — начальник кинжала с трудом надул живот, потом медленно приподнял плечи, затем также медленно опустил их и с трудом втянул в себя немалый живот. — Это называется — правильно дышать. Думаешь, так просто? Ты только попробуй!

Артемидор попытался повторить то, что делал только что Никомах, — не получилось.

— А еще эта проклятая зарядка, душ, когда раб льет на тебя сначала ледяную воду, а потом почти кипяток, — пожаловался Никомах. — Идиотские улыбки вокруг, словно это не дворец царя, где надо выслеживать, пытать и казнить, а театр, в котором показывают комедию! — в сердцах махнул он рукой. — Вино и то приходится пить только тогда, когда бываешь в городе. До чего дожили! И такой жизнью жить сто лет?!

— Что же мне делать с таким лекарем? — задумался Артемидор, — Слушай! — вдруг ухватил он за руку донельзя огорченного Никомаха. — А у меня ведь в лавке есть колбы, в которых можно хранить лекарства и яды. Я могу подарить их ему!