Ставка слишком высока - Алина Хвойная

Артём отстраняется, чтобы дать вдохнуть кислород и мне, и себе, перемещает меня немного в сторону, где мельче и одним движением усаживает на бортик. Теперь наши лица на одном уровне.

Он возвращается к моим губам, затем переходит к шее, целует её, оставляя после каждого прикосновения пылающие огненные следы, спускаясь всё ниже, к груди. Я не сдерживаю стон, чувствуя, как горит моя кожа, и захлёбываюсь в ощущениях от его близости…

Никогда и ни с кем я не испытывала ничего подобного.

И сегодня я позволю себе чувствовать всё.

Здесь.

Сейчас.

С ним.

Часть 4. Блеф и штрафные очки. Алиса (37)

Утром, когда я просыпаюсь в объятиях Артёма от громкого противного будильника его телефона, на меня обрушивается осознание произошедшего. Мужчина быстро его выключает, но он уже прозвенел, и я очнулась от сказки, в которой пребывала. Пора возвращаться в жестокую и несправедливую реальность.

Мы быстро собираемся в аэропорт. Пару раз Артём порывается меня поцеловать, но каждый раз я увиливаю, скрепя сердцем, боюсь, что если дам слабину, то сразу сдамся под его напором, а я не могу себе этого позволить. Скворцов хмурится, но ничего не говорит на мою отстраненность.

Через два часа мы уже взлетаем в небо.

Артём пытается меня взять за руку, но я быстро её убираю, не давая ему этого сделать.

— Алиса, что случилось? — серьёзно спрашивает мужчина. — Мы же хорошо провели время, что не так?

— Давай просто всё оставим в Сочи и забудем, как сон, — заталкивая истинные чувства как можно глубже, бесцветно отвечаю, не смотря на него, но он берёт меня за подбородок и поворачивает к себе.

— Я не могу это забыть, — произносит Артём, и я вижу столько любви в его глазах, что уже готова сдаться.

Сжимаю кулаки и впиваюсь со всей силы ногтями в ладони, приводя себя в чувства.

— Артём… — начинаю я, но он меня перебивает.

— Алиса, я знаю, что тебе было хорошо, — продолжает убеждать меня мужчина. — Давай превратим нашу сделку в реальность.

— Нет, — качаю головой, а сама еле сдерживаю слёзы. — Это ничего не значит.

— Что ничего не значит, Алиса? — повышает он голос. — Это ведь не так. Ты не можешь вечно ото всех прятаться. Что тебя останавливает? Почему ты постоянно отгораживаешься? Не только от меня, от всех. Даже от своего друга Данилы. Только мне кажется, что я пробил очередную стену, как ты возводишь новую. Скажи, что мне сделать, чтобы доказать тебе, что ты можешь мне доверять?

Артём даже не представляет, насколько он близок, ему осталось совсем чуть-чуть, чтобы пробить мою тщательно выстраиваемую оборону.

Я не могу, я не могу ему это позволить. Я просто не могу.

Мощной волной меня накрывает новое до этого времени незнакомое чувство. Чувство страха, но совершенно другого уровня. Последние два года я боюсь за свою собственную жизнь, но сейчас я испытываю панический страх за жизнь мужчины, сидящего напротив меня. В моей игре слишком высокие ставки даже для него. Я не могу впустить его в игру. Если умрёт он, я никогда не смогу простить себе это.

Собираю в кулак всю свою силу воли, представляю, что стоит на кону, вспоминаю, как хорошо я умею притворяться. Да, перед Скворцовым мои способности всегда дают слабину, но сейчас у меня нет выбора. На кону его собственная жизнь. Надо сразу дать ему понять, что между нами ничего не может быть.

— Артём, кажется, это ты чего-то не понимаешь, — жестко чеканю я, не отводя от него ледяного взгляда. — Я не отгораживаюсь от тебя. Я тебя не подпускаю и никогда к себе не подпускала. Если тебе когда-то казалось иначе, это твои проблемы. У нас с тобой как была сделка, так она и осталась, и я не знаю, сколько ещё раз я должна тебе это повторить, чтобы ты, наконец, это понял и запомнил раз и навсегда. То, что произошло между нами вчера, было просто удовлетворением общей потребности, а не плодом симпатии и любви. Мы либо доигрываем нужный тебе спектакль по изначальным правилам, либо прощаемся навсегда. Выбор за тобой.

С каждым моим словом взгляд Скворцова сначала становится всё более удивленным, а потом начинает ожесточаться всё больше и больше, и к концу моей тирады превращается в такой же ледяной, как у меня.

— Я тебя услышал, — цедит он сквозь зубы.

Резко отворачиваюсь к окну, чтобы не видеть его жестокость и отголоски разрывающей на осколки внутренней боли в его глазах, чтобы не выдать своих собственных подлинных чувств — собственной раздирающей боли, за то, что вынуждена причинять ему такие страдания.

Больше мы не произносим друг другу ни слова.

* * *

Артём заказывает две машины. На одну указывает мне, во вторую садится сам и уезжает, не прощаясь. Я забираюсь в свой автомобиль, называю адрес и не выдерживаю. Слёзы ручьём начинают течь по щекам, я не успеваю их вытирать, появляются всё новые и новые. Внутри так больно, так холодно, так плохо.

А если наплевать на всё, приехать к нему и признаться в своих истинных чувствах? Возможно, нам даже удастся найти совместное решение без потерь, если только меня не найдут раньше…

Такси оплачивать не приходиться, Скворцов уже позаботился. Я бы не смогла сейчас это сделать. Как в забытьи с белой пеленой перед глазами и чемоданом в руках поднимаюсь в съёмную квартиру и в ужасе застываю на пороге.

От шока я даже перестаю плакать.

Все мои вещи перерыты. Платья, футболки, штаны, нижнее бельё — всё валяется на полу. Все шкафчики открыты, чемодан выпотрошен. Мольберт повален набок, вокруг него разорванный ватман… Краски перевернуты, некоторые открыты и вытекают на пол…

Меня нашли.

Мне конец.

Страх накрывает с головой, и я падаю в обморок.

Алиса (38)

Чувствую резкий неприятный запах, закашливаюсь и открываю глаза.

— Слава богу, — выдыхает знакомый голос, — очнулась.

Передо мной на корточках сидят возрастная хозяйка квартиры и Наташа. Что они здесь делают? Почему я до сих пор нахожусь в этой квартире?

— Ты как? — обеспокоенно спрашивает Кольникова. — Вызвать скорую?

Последнее слово снова срабатывает для меня как триггер. Я резко сажусь.

— Нет, — мотаю головой. — Я в порядке. Скорой не надо.

Женщины помогают мне подняться на ноги и усаживают на стул. Я недоуменно на них смотрю.

— Что произошло? — тихо спрашиваю.

— Ради бога прости меня, — громко обращается ко мне хозяйка квартиры, — это всё моя вина. Точнее моего внука. Это он залез в квартиру и