Темные Тропы - Мэтью Гэбори

Его руки одеревенели, и он не смог выдержать внезапного натиска фениксийца. Раненный в бедро, он выругался и прервал свои атаки. Пузыри черной крови проступили по краям его раны, которая оказалась глубокой. Он уже бросал обезумевшие взгляды в сторону улицы, где должны были притаиться его сообщники.

Януэль не обнаруживал ни единого признака усталости. Напротив, казалось, будто он насыщается битвой и получает от нее приток обновленной энергии. Его мускулы приобрели твердость, черты лица обострились, а языки пламени, плясавшие на его обнаженном теле, излучали все более яркий свет.

И только в этот миг Кованый увидел в его глазах знакомую печать Желчи. Крик ярости вырвался у него: он понял, почему властитель Арнхем послал его убивать Сына Волны. Перед его глазами с убийственной жестокостью промелькнула вся картина. Он услышал себя, как он, посмеиваясь, красуется перед своими спутниками, гордый тем, что властитель указал на него. Он увидел, как сбивает с ног Зименца и злится на загадочную улыбку, промелькнувшую на его губах. Он вспомнил Жаэль и ее ласки, которые она, против всякого ожидания, расточала ему…

Они принесли его в жертву.

Пожертвовали им, чтобы выпустить на свободу Желчь избранника.

Неизбежность своего собственного исчезновения беспокоила его меньше, чем мысль о том, что им манипулировали, что его выбросили на арену как заурядную приманку. Он закусил губу и задумал по справедливости предать этих умников, которые решили, что могут его одурачить. Он знал, что это в любом случае отсрочка и он приговорен к неминуемой смерти. Потому что, как только его предательство будет обнаружено, властитель Арнхем оборвет Темную Тропу. Сколько времени ему понадобится, чтобы открыть правду?

Кованый пожал плечами и бросил свою дубину, показав, что он сдается.

– Ты выиграл, проказник…

Фениксиец не отозвался. Кованый подумал, что он не расслышал, и повторил, нахмурившись:

– Это конец, проказник. Я оставляю победу за тобой…

Януэль подошел к нему вплотную и остановился. Со столь близкого расстояния Кованый не мог не прочесть безумия в его помутившихся глазах. Он поднял руки:

– Януэль?

Ему был знаком этот взгляд. Подобный беловатый отблеск означал, что Желчь требует причитающегося ей, что она не может так просто быть вызвана, не получив взамен то, ради чего она существует.

Меч Сапфира врезался в горло харонца так внезапно, что тот даже не попытался защититься или уклониться от удара. Голова Харонца покатилась к ограде, уткнувшись в нее с вязким стуком.

Шенда знала, что жалость во многих случаях могла быть обманчива и даже бесполезна. Тем не менее беспощадный поступок фениксийца поразил ее до такой степени, что она вскрикнула. Такая решительность и жестокость не вязалась с его характером. Она подошла к нему, избегая смотреть на обезглавленного толстяка, восседавшего в черной и зловонной луже.

Януэль никак не отреагировал на ее присутствие, его плечи были охвачены нервной дрожью.

– Фарель! – позвала она через плечо.

Изумленная поведением Януэля, она хотела, чтобы учитель-Волна был рядом с ней. Инстинкт заставлял ее насторожиться и удержал от попытки привлечь внимание фениксийца, пока к ним не присоединится Фарель.

Януэль по-прежнему стоял к ним спиной. Он медленно развернулся, обеими руками впившись в гарду своего меча.

Шенда до крови прикусила губу, когда увидела его преображенное лицо. Оно выражало первозданную дикость, грубое и ничем не ограниченное желание разрушать и уничтожать жизнь. В душе фениксийца разверзалась пропасть, бездна, в которой царствовали тьма и смерть.

Она отказалась понять причину и попятилась от него, шаг за шагом. Она предчувствовала, что слова будут бесполезны, что уже ничем не удастся тронуть его. Она обошла Фареля и остановилась позади него, как если бы он был единственно возможной преградой между нею и обезумевшим фениксийцем. Последний быстро оглядел их, улыбнулся и ринулся к ним с единственной целью – убить.

Толчок Фареля спас жизнь драконийке. Она споткнулась и услышала пронзительный свист почти задевшего ее меча. Непроизвольным жестом она ухватилась за обрубок искромсанной харонцем спинки кресла, содрав кожу ладони об острый срез коралла. Когда она обернулась, Волна уже бросался на острие меча Сапфира.

В ту секунду она не поняла смысла его самоубийства и устремилась к нему, надеясь его спасти.

С губ Волны сорвался глухой стон. Меч Сапфира рассек ему середину груди и прорвался через спину, окрашенный густой бирюзовой влагой. Никто не мог выжить с подобной раной, и Шенда поняла это даже раньше, чем вены, хорошо видимые в его прозрачном теле, втянулись и сошлись на лезвии меча.

Желчь с жадностью ворвалась в меч Сапфира, чтобы напиться из этого первичного источника жизни. Стон Волны перешел в вопль, когда его вены стали рваться одна за другой, как канаты корабля, унесенного ураганом. Они хлестали изнутри его тело, обезумевшие в напрасной попытке не уступить силе тянущего их меча.

Борьба была неравной.

Жизненная энергия Волны быстро сошла на нет, и вены исчезли, поглощенные невидимым окислением Желчи. Вскоре не осталось больше ничего, кроме бесплотной оболочки – прозрачной голубой ткани, которая утратила силу сцепления и распалась, как куколка бабочки. Туника, в которую был одет Фарель, со вздохом осела, подняв в воздух последние лоскутки его кожи. Некоторое время они парили в воздухе, прежде чем мягко опуститься на пол.

Меч Сапфира упал со звоном. Януэль, с трясущимися руками, пытался осознать смерть своего учителя, в то время как огненные петли его доспехов исчезали, воссоединяясь с Хранителем в его сердце.

Как сквозь туман, до него донесся приглушенный голос Шенды.

– Он избавил тебя от Желчи, – прошептала они, заключая его в свои объятия.

Януэль кивнул головой и уткнулся в ее плечо. Он закрыл глаза, чтобы найти слова для последнего прощания с учителем, но ни единое слово не было в состоянии выразить то, что он чувствовал. Только одна молитва, та, которую Завет посвящал умершим и их памяти, невольно припомнилась ему и стала утешением.

– Ты пришел в себя? – спросила его драконийка.

– Мне кажется, да.

– Он поступил правильно, и ты это знаешь, не так ли?

– Может быть, и так.

– Нет, Януэль. Посмотри на меня! Он был прав, другого выхода не было. Он вырвал тебя у Желчи.

Януэль отвернулся и пошел к мечу, чтобы подобрать его и прикрепить к поясу.

– Он не вырвал меня… Он дал мне отсрочку, Шенда. Желчь всегда была во мне, насытившаяся ныне, она всегда тут… Всегда, – повторил он усталым голосом. Он вернулся к ней и схватил ее за руку: – Их несколько. Еще четверо. Один из них – властитель Харонии.