Тело Папы - Агостино Паравичини - Бальяни

В послании французскому королю Филиппу Августу от 9 января 1198 года Иннокентий III не уточняет дату погребения, но подчеркивает его торжественность[497]. Это немаловажный факт. 25 июля 1216 года Гонорий III рассказывает королю Иерусалимскому, что кардиналы собрались обсуждать кандидатуру преемника на следующий день после отпевания Иннокентия III и захоронения, во время которого прах усопшего был со всеми почестями помещен в гроб[498]. Письма об избрании, написанные в период между понтификатами Григория IX (1227) и Мартина IV (1285), упоминают обе фазы, отпевание и захоронение, но обычно вместо торжественности в общих чертах говорят об обычае (juxta morem, prout decuit, prout est juris et moris, debita). Очевидно, что «похоронные почести», honor exequiarum, стали традицией[499].

Новый этап в этой довольно однообразной истории из области куриальной дипломатики наступил в канцелярии при Николае IV: помимо отпевания и похорон письмо об избрании, отправленное первым папой-францисканцем архиепископу Санса 23 февраля 1288 года и его епископам-суфраганам, указывает на то, что избрание прошло в резиденции усопшего понтифика[500]. Тот же элемент мы найдем в послании Бенедикта XI архиепископу Милана (31 октября 1303 года). Куриальный формуляр привели в соответствие с конституцией Ubi periculum Григория X (1274), предписывавшей кардиналам приступать к избранию там, где папа умер. Это решение не сразу было введено, его утвердил Целестин V (1294)[501]. Принятие такой нормы приостановило развитие формы посланий в интересующем нас вопросе: авиньонский период привнес лишь совсем незначительные изменения[502].

Как только 8 июля 1153 года не стало Евгения III, его тело в тот же день привезли из Тиволи в базилику Св. Петра. Траурный кортеж проехал «по общественной дороге, через центр города», при большом стечении клира и мирян. Описывая событие, папский биограф Бозон пользуется необычными для долгой традиции «Папской книги» словами «траур и печаль»[503]. Их смысл, конечно, далеко не в случайных эмоциях: смерть папы дает повод для настоящего траура – траура Церкви.

Эта мысль нашла еще более явное выражение в жизнеописании Григория IX (1227–1241)[504]. Его блестящая коронация в Латеране позволила Церкви «сбросить скорбные одежды», полуразрушенные стены Города частично вернули себе «блеск древности»[505]. Со смертью понтифика пришло время печали. Приход нового папы возрождает Церковь. Вспоминая избрание Иннокентия IV (25 июня 1243 г.), жизнеописание Григория X (1271–1276) снова говорит о «вдовстве Римской Церкви» и дополняет картину образом вновь обретенного мужа, когда избран новый предстоятель[506].