Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1 - Всеволод Витальевич Вишневский

церковные службы более чем в сорока московских церквах. Религиозные организации помогают делу борьбы. Церковники пишут сборник «Религия и советское государство»… Затем обед на лодке: портвейн, соленая рыба, консервный суп с огурцами, макароны с тертым мясом, компот. Это «автономный паек». Оживленная беседа, взаимные расспросы. Очень бодро, по-товарищески просто. Расспросы о писателях: где Шолохов, где Серафимович? На корабле в поход берут до восьмидесяти книг. Командиры требуют Стендаля и др. Народ кадровый, все коммунисты и комсомольцы, кроме трех человек. Почти все с семиклассным образованием. Здоровы, за исключением двух, не оправившихся после зимы. На корабле чистота, порядок. Осмотрели все отсеки…

В общем провели на лодке часа три. Крепкий, здоровый народ. Зимний ремонт они сделали сами, превысив в десять — пятнадцать раз старые нормативы. Установка на гвардейское звание. Шутят: «Вот летчики начали долбать транспорта, наш хлеб отбивают». Торопят — в море!

Необходимо еще ближе узнать внутренний мир краснофлотцев.

На лодке узнал сообщение Совинформбюро о Харьковской битве — 5000 наших убито. Видимо, часть наших войск, прорвавшихся вперед, попала в мешок…

…Опять о фронте. Немцы будут пробовать наступать, иных путей для них нет. Для них каждый прошедший день — потеря десятков тысяч солдат, оружия, горючего и т. п. Немцы хотят выскочить из капкана «войны на истощение»…

В последние дни немцы пробуют минировать фарватеры у Кронштадта. «Юнкерсы» сбрасывают мины на парашютах. Посты службы наблюдения и связи засекают, отмечают места. «Мессершмитты» пулеметным огнем обстреляли форт «П». К чему? (Надо справиться о С. К.) Действия активизируются. Противник шлет по заливу сторожевые суда, транспорты и пр. Наши штурмовики уже потопили несколько кораблей противника. Вышло в море несколько подводных лодок. Ждут выхода и другие.

…Думаю о писателях: они держатся, во внутренний свой мир, в котором сами еще не разобрались, пускают неохотно… Все в напряжении, в ожидании, в борении с усталостью.

Штрихи. Крон много пишет… писем, создает себе интерес к этим беседам с Большой землей! Ему страшно хочется на время уехать, он устал, рассеян, но бодрится, иронизирует над бытовыми и служебными трудностями. Азаров «терпит», отощал, спотыкается от слабости и близорукости, ему очень трудно. Бодрю их… Ничего, походите, молодые, своими ножками, посмотрите службу. В группе им было литературно вольготнее.

1 июня 1942 года.

…Вспомнилось: с фронта идет окопный батальон — загорелые, обветренные, в продымленных шинелях, касках… На дороге сидит тощий котенок. Батальон идет, громыхая… Прохожие останавливаются. «Раздавят котенка», — думает каждый. А котенок сидит… Батальон идет вплотную, но люди осторожно подымают ноги и передают предупреждение — оно бежит по рядам. Батальон прошел, котенок цел! Это было в октябре 1941 года!!

Идут по Ладоге караваны. Было много налетов на базы и железнодорожные станции того берега. Наши отбивают налеты. Массовые воздушные бои, дымы. Сетка трассирующих пуль в небе, рев, вой, треск. Наши роют на берегу щели, рассредоточиваются. Интенсивность воздушных боев на всех фронтах возрастает. На днях сбито 145 самолетов противника за один день.

…Приехала вторично дальневосточная делегация. Каждый (по решению делегации) увозит с собой одного ребенка (из сирот Ленинграда).

Сцена в детдоме. Лежит мертвая женщина; она добралась туда и скончалась. Рядом тихо сидит ребенок, стоит желтой кожи чемоданчик. На нем: имя, фамилия, адрес, справка, когда привита оспа, какие у ребенка склонности, и записка: «Я умираю, но знаю, что мой ребенок не будет забыт». В чемоданчике выстиранные детские вещи, игрушки, какие-то лекарства. Мать, умирая, снарядила дитя в далекий жизненный путь…

Делегаты смотрят на сирот, дают им конфеты, шутят. По какой-то необъяснимой симпатии, влечению выбирают: «Будешь сыночком… Будешь доченькой…»

На Неве нерушимо стоят дворцы, памятники, мосты. Стоят корабли… «Киров» — в багрово-черных пятнах маскировки, удивительно напоминающих войну, пожары, дым, разрушения.

Нет, жив и будет жить наш Ленинград!

2 июня 1942 года.

…Зашли ко мне член Военного совета и начальник ПУ… Рассказал им о своей работе. Пубалт просит писателей сделать до тридцати очерков-листовок о героях Балтийского флота. Поговорили об английских бомбежках и прочих новостях…

Немецкие налеты на форты Кронштадта — попытка минами блокировать форты, так как там, конечно, уменьшается боезапас (проведено до тысячи стрельб за десять месяцев войны), и немцы хотят помешать снабжению фортов новыми запасами.

У немцев ослабление деятельности под Ленинградом: по правому берегу Невы выпускают не полторы тысячи снарядов, не тысячу, а семьсот — это уже третий день. Подвоза не видно. В захваченных районах начата эвакуация русского населения; нетрудоспособных расстреливают. Луга объявлена военной зоной. Идет смена дивизий в Красном Селе и в Пушкине.

Ленинград благоразумно готовится ко всем вариантам. Районы города готовят боевой актив, будут строиться уличные укрепления…

С подъемом написал в «Правду» очерк «Белые ночи» — о Ленинграде и Кронштадте.

3 июня 1942 года.

Встал в 9 часов.

Написал С. К. письмецо.

Еду в Невскую оперативную группу… Подготовил дела, бумаги. К одиннадцати часам пришла машина от командира Н-ской стрелковой дивизии — Краснова, Героя Советского Союза. Заехал за Тихоновым. Солнечный день, отличное настроение и самочувствие. Как похорошел город летом! Заехали за Фадеевым в «Асторию». Он идет, улыбается: «Ну вот, два «старика» — Всеволод и Николай…» Быстро едем по Невскому к Охтинскому мосту, минуем предместья…

По дороге — проверка документов два-три раза… Огороды, леса, полупустые селения. Колтуши, где, кажется, еще есть обезьянник и обезьянам дают паек первой категории. Странно думать, что сюда, к мировому научному центру Павлова, хотят прорваться гитлеровские кретины, которые все разобьют в щепки, если их допустят… Если! Для Ленинградского фронта сейчас — ответственнейшее направление невско-ладожское. Выход немцев к высотам правого берега Невы, откуда просматривается весь Ленинград, был бы смертельно опасен и нарушил бы последние коммуникации через Осиновец… Посмотреть все на месте! (Мы и едем.)

Нас встретили командир и комиссар