Юрий Гагарин - Лев Данилкин

— Вот спустится в этом снаряжении Юра с неба где-нибудь в поле и пока достанет удостоверение космонавта, ему, не разобравшись, какой-нибудь колхозник в степи в лучшем случае надает тумаков, а в худшем ткнет вилами. Перспективка, прямо скажем, неважнецкая. В первый момент эта мысль всех несколько ошарашила. Но решение пришло почти мгновенно. Реализацию его поручили Виктору Тиграновичу Давидьянцу — знали, что у него хороший почерк.

В зале запахло нитрокраской. С небольшой баночкой и кисточкой в руках Виктор подошел к Гагарину, полулежавшему в кресле:

— Сейчас, Юра, мы сделаем так, чтобы все еще издали увидели, что ты — гражданин Советского Союза.

Юрий улыбнулся:

— Давай, старина!

На белом шлеме космонавта стали появляться алые буквы — СССР. Виктор отклонился, чтобы со стороны оценить свою работу. Судя по всему, он остался доволен. Из-под сдвинутого лицевого остекления шлема на него смотрели задорные глаза Гагарина:

— Смотри, не капни краску на нос!

— Все будет в порядке, Юра! Как настроение?

— Отличное! Пока еще не верится!

Виктор еще подправил надпись. Алые буквы на шлеме, подсыхая, становились рубиновыми:

— Цвет прямо как у кремлевских звезд!

Гагарин посмотрел в зеркальце на правой руке скафандра:

— Отлично, старина! С таким почерком только великие документы выписывать! (37).

Перед тем как сесть в корабль, он прощался с товарищами, а перчатки у него болтались на веревочке, словно у школьника, позабывшего их надеть. Мы спросили, почему они на веревочках.

— А чтобы в невесомости не уплыли, если снимешь, — улыбнулся Гагарин (38).

Автобус подъехал к стартовой позиции. Из него вышли космонавты и направились к ракете. В руке у каждого чемоданчик. Очевидно, многие сочли, что там уложено самое необходимое для дальней дороги. Но если присмотреться внимательно, то можно заметить, что чемоданчик связан с космонавтом гибким шлангом. Скафандр ведь необходимо непрерывно вентилировать, чтобы удалять выделяемую космонавтом влагу. В чемоданчике находятся вентилятор с электроприводом и источник электроэнергии — аккумуляторная батарея. Вентилятор засасывает воздух из окружающей атмосферы и прогоняет его через вентилирующую систему скафандра (39).

Многих трудов стоило и решение проблемы, о которой не принято говорить вслух, а именно создание ассенизационных устройств (40).

Виктор Пелевин:

Один аксессуар экипировки космонавтов казался мне особенно загадочным.

Они несли с собой маленькие, пузатые чемоданчики, которые блестели на солнце сталью и титаном. Меня очень занимал вопрос, что же могло находиться внутри. Может быть, звездные карты? Кодовые таблицы? Секретное оружие? Неприкосновенный запас для чрезвычайных ситуаций? Я долго не решался спросить об этом взрослых — по опыту зная, что после их объяснений мир редко становился интереснее. Когда я все же не выдержал, ответ был ошеломляющим. «Чемодан? — переспросил один из сидящих у телевизора. — Так он для говна. Видишь, от него шланг к скафандру идет. Космонавты ведь тоже люди»…это было очень точным символом, открывающим весь ужас: советский человек, построивший первые космические корабли и полетевший на них к звездам, навстречу обитателям других миров, не мог ничего предъявить им кроме чемодана, полного лагерного говна, тирании и темной нищеты. Чем больше я узнавал о мире, тем больше становился чемодан и тем тяжелее было космонавту тащить его к ракете (41).

Мариэтта Шагинян:

Но вот этот духовный багаж, с каким вылетел в космос советский майор Гагарин, — вот это ярче всяких слов говорит о нравственной силе советского строя… (42).

Погода благоприятствовала полету. Миллион километров высоты, миллион километров видимости (28).

Тюра-Там — это все-таки не пустыня, это предпустынье, северный край песков Кызылкума, сползающих в Туранскую низменность, и весной здесь хорошо: чистое, высокое небо, пряный ветер гуляет по степи и радуются жизни птицы в небе, рыбы в Сырдарье, все твари земные от верблюда до скорпиона. По обеим сторонам бетонки, бегущей из города к «площадке № 2», расстилались красным ковром дикие тюльпаны, невысокие, крепенькие, выносливые: неделю простоят в вазочке, не чета тепличным… (7).

Досадно, что в тот солнечный апрельский день по строгим режимным законам была только одна «засекреченная» кинокамера оператора «Моснаучфильма» Володи Суворова (21).

Мы торопились, сроки поджимали. А когда он рапортовал о готовности к полету, невозможно было не заметить насильную улыбку, маску бодрости! Конечно, для первого раза это чувство оправданно (44).

Юрий Гагарин:

Перед тем как подняться на лифте в кабину корабля, я сделал заявление для печати и радио. Меня охватил небывалый подъем душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы… (28).

Том Вулф «Нужная вещь»:

…что же на самом деле заставляет человека по собственной воле забираться на верхушку огромной свечи — ракеты «Ред-стоун», «Атлас», «Титан» или «Сатурн» — и ждать, пока зажгут запал? (2).

Валентина Пономарева:

…я вспоминала слова Гагарина — он сказал о торжественной музыке, гудевшей у него в крови. Это так, и лучше не скажешь — когда я стояла у подножия ракеты, перед глазами людей, которые ее сделали и поставили, в крови у меня гудела торжественная музыка — аккордами Первого концерта Чайковского… (16).

Незадолго до полета он вновь читал Сент-Экзюпери. И на космодроме и сейчас невольно вспоминал его слова: «Если я вернусь живым с этой „неблагодарной, но необходимой работы“, передо мной встанет только один вопрос: что можно, что необходимо сказать людям?» (33).

Предполетное заявление первого космонавта:

Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле. Сейчас до старта остаются считаные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких! (45).

Андриян Николаев:

Я очень волновался, когда стартовал Юрий Гагарин. На космодроме я, как и все, волнуясь, обнял Юрия и ударился лицом об острый край его шлемофона. Как я жалею, что не осталось той маленькой метины на всю жизнь (42).

Юрий Гагарин:

Я знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток». Видимо, нарекли его так, потому что на востоке восходит солнце и дневной свет теснит ночную тьму, двигаясь с востока (28).

А вот кто придумал ему имя «Восток», установить так и не удалось. Объявили что-то вроде конкурса, и откуда-то само собой всплыло — «Восток». И всем сразу это название понравилось. «Востоком» он стал не сразу, в технической документации значился поначалу скромно: ОД-2, потом корабли первой серии «Востоков» назывались «изделием-3-КА». Но «Восток» прочно вошел в жизнь, так и будем его называть… (7).