Питерская Зона. Темный адреналин - Дмитрий Манасыпов

Она ответила Крому воплем, шедшим изнутри и полным ярости. Так, борясь за свое, пантера кидается на забредшего к ней тигра. Так, наплевав на себя и ломая стереотипы, могла бы закричать стародавняя чемпионка-боксер Рагозина, оказавшись в октагоне против любого противника-тяжа из мужиков. А кричала искореженная, хотя и прекрасная живая статуя со смешным именем Фитоняша. Кричала, борясь за свою жизнь с движущейся тяжелой смертью в чудовищной маске.

Не останавливаясь, не теряя драгоценных секунд, не обращая внимания на летевшую из-под бинтов темную кровь, рванулась жутко странным движением. Таким, что не одолеть никакой гимнастке-чемпионке, прогнувшись назад и вбок с чересчур крутой амплитудой. Только она и не была чемпионкой. Она была собой, проживающей кошмарную жизнь в Зоне. А здесь свои законы для всего. От физики с анатомией до шансов на выживание. Свой использовала полностью, как умела.

Смуглые длинные пальцы ухватили лом посередине, рывком, скрежетнув бетоном, бросили вверх. Грубо сведенная в наконечник стальная труба ударила боевым копьем, почти изогнувшимся от скорости. Черная плавная полоса метнулась в грудь Крома, желая пробить ткань, кожу, все что угодно, еще и добраться, хрустя и влажно чавкая, до мощного клубка ткани, равномерно гонявшей кровь.

Кром окутался паром, успевая отступить. Граненый металл ударил в него, попал в нужную точку, заставив великана рыкнуть, ударить свободной рукой вниз, прижимая всем весом чертову пешню, жаждущую его смерти.

Цепь взвизгнула, рассекая время, воздух, надежды и плоть. Звенья впились в голую спину с крыльями, рассекая силой выпада кожу, разрывая ее, и без того алую. Гарпун, изогнувшись скорпионьим хвостом, клюнул, добрался, ужалил.

Ее развернуло, дернуло, закручивая волчком, выдирая кожу одним огромным куском, разрывая мускулы и сосуды, обнажив поблескивающие темные ребра. Урфин вскинул АС, судорожно пытаясь найти главную цель, почти выбрав спуск…

Его впечатало в землю тушей Копатыча, тут же оказавшегося рядом и вжавшего его вниз. Огромная клешня мутанта надавила на коробку, сжала руку.

– Не смей, не смей! – сдавленно рыкнул местный. – Я тебе пальцы сейчас сломаю, щенок! Не смей! Нельзя!

Урфин, задыхаясь под его тяжестью, рвался, пытался освободить левую руку, дотянуться до ТТ. Попробовать сделать что-то, хотя бы что-то… Клешня Копатыча выхватила пистолет, швырнула далеко, не достать.

Урфин рыкнул, готовясь рвануться, и плевать на кости, надо вырваться, надо… Он замер, когда понял простую страшную вещь. Копатыч плакал. Беззвучно, глотая редкие слезы, катившиеся в бороду и падающие на его, Урфина, лицо.

– Нельзя… – Местный не вставал, держа сталкера. – Лежи. Смотри. Терпи.

Он затих. Смотрел, лежал, терпел. Сердце разгоняло адреналин, рассудок орал, требуя плюнуть на все и на всех, включая Баркаса. Плевать, плевать ему на их жизни, так же нельзя, нельзя!!! Он смотрел. Внутри что-то закипало, рвалось и трещало, лопаясь от внезапно накатившей боли.

Кровь усеяла светлый бетон размазанной алой кляксой. Кто другой уже сдался бы. Но не она. Не она…

Крик боли мешался с яростью дикой кошки. Никакого желания сдаться, никакого признания поражения. Бой не окончен, пока бронзовая живая статуя не захочет умереть. Или не убьет врага, калечащего ее.

Длинные сильные пальцы не выпустили пешню. Неуловимо и невозможно вцепились в самый кончик, сжав четырехгранное перо как в клещах. Падая и откатываясь, всей своей непонятной сутью, подаренной Прорывом, ударила. Совершенно невероятно, рванув пешню на себя и направив тут же вверх.

Такой удар не убьет. Дотянуться до чего-то важного она просто не смогла бы. Но сбить с толку, заставить отступить от вспыхнувшей боли… о да… это вышло. Тяжелый боек попал прямо под колено, дотянулся самым краешком. Скрежетнуло, вдавливая плотную кожу сапожища внутрь, к телу Крома. Тот взревел заводским гудком, качнулся, едва не упав, отступил, подтягивая ногу. И тут же ударил торопливым нерасчетливым выпадом, стараясь разорвать дистанцию и дать передышку самому себе. Рыкнул вслед удару, второй лапищей хватая с пояса первое попавшееся. Первым попавшимся оказался болторез на длинных ручках.

Здоровяк, заметно хромая, потянул цепь, тут же выбросив ее вперед, не давая противнице хотя бы двинуться к нему. Урфин выдохнул, глядя на нее. Смогла бы? Смогла? Ответа не случилось. Оставалось ждать дальше.

Если бы не рваная дыра в правом боку… если бы… Гарпун зацепил не только ребра и мускулы с кожей вокруг. Урфин скрипнул зубами, стараясь не смотреть на часть ее женственности, на красоту, только что погибшую и лишь недавно бывшую идеальной формы. Он смотрел на ее лицо, пытаясь запомнить. Надежды не осталось. Надежда убегала стремительно, как алая дорожка, блестевшая на ее правом боку.

Удивительно темные глаза встретились с его собственными. И правый, дергающий в невыносимой боли веком, неожиданно подмигнул. Задорно и успокаивающе. Мол, не переживай, красавчик. Нам, девчонкам, и не такое терпеть приходилось. Это ж не рожать… ага. И вообще, если не пригласишь потом на кофе, пожалеешь. Тогда и покажу, как бабы на самом деле дерутся.

Урфин, прижатый Копатычем, перестал дергаться. Застыл, пытаясь хотя бы запомнить ее и сохранить в памяти. Потому как больше никогда не увидит. Никогда.

Нож и топор против цепи с гарпуном и болтореза. Прихрамывающий ужас Зоны и истекающая кровью местная. Достойный финал самого сумасшедшего нападения, виденного Урфином. Только вот результат…

Ей хватило сил на рывок. Последний, скоростной, мощный. Превративший странную, страшную и красивую женщину в клубок из мелькающих рук-ног, блестящий от пота и крови, воющий свою последнюю боевую песню. Кром оказался готов. Он просто ждал ее.

Урфин выдохнул, когда топор, крутясь, отлетел в сторону. Когда скрипнул, лопаясь, клинок, торчавший из плеча здоровяка. Когда хрустнула грудная клетка и бедро, одновременно пораженные ударами Крома. Когда хрустнули голени, переломанные от чудовищного броска его левой лапищи, выпустившей ненужное железо и ухватившей ее за шею. Кром вбил ее в бетон, раскрошив кости и поставив на колени. Ровно на те пару ударов сердца, чтобы та не упала, крича и теряя сознание.

Копатыч сглотнул и затрясся. Урфин не прикрыл глаза, смотря в застывший взгляд странно темных глаз. Чавкнуло, так знакомо и так страшно. Она хрипнула, выдохнув крик, смешавшийся с убегающим воздухом и брызнувшей изнутри кровью. Граненый хвост гарпуна вырос из груди. Крутанулся, наворачивая ало-розовые сопли, исчез, утянутый мускулами Крома, раздирающими тело поверженной противницы.

Ее лицо нырнуло вниз, пропадая из зрения. Качнулся хвост на затылке. Донесся гулкий удар и хруст. Копатыч вздрогнул всем телом. Урфин всхлипнул. А Кром, подтянув к себе цепь, шагнул вперед, доставая широкий тесак.

– Ну-ка стой! – рявкнул Копатыч, неожиданно встав во весь рост. – Стой, сукин кот! Только попробуй, только попробуй…

Кром рыкнул глухо и зло. Покосился на все еще лежащего Урфина. Взвизгнула цепь, выщербливая бетон, высекая искры. Здоровяк рявкнул что-то, развернулся и пошел. Совершенно не опасаясь первых ручейков «слизи», затекающих внутрь мертвого Привала.