Порочный круг - Уилбур Смит

– Если он захочет притронуться к твоей нуну, не разрешай.

Брайони замерла посреди движения и задумалась о том, что сказала сестра. «Нуну» – так они по-детски называли вагину.

– Что ты сказала, Саша? – осторожно спросила она.

– Когда?

– Только что.

– Ничего, – отпиралась Саша.

– Нет, сказала.

– Не говорила. Я ничего не говорила.

Саша взволновалась и занервничала. Брайони знала эти симптомы. Дальше она свернется клубком, начнет сосать большой палец или биться головой о землю.

– Я ошиблась, Саша. Конечно, ты ничего не говорила.

Саша постепенно успокоилась и заговорила о своем щенке. Она хотела, чтобы щенок к ней вернулся. На прошлый день рождения мама принесла ей щенка, но Саша очень сильная. Она так любила и обнимала щенка, что задушила его. Пришлось сказать ей, что щенок уснул, чтобы унести его. И Саша всегда просила Брайони принести ей щенка обратно, но врачи не разрешили привести ей другого питомца.

Следующее воскресенье выдалось ясное, солнечное, они снова устроили пикник на том же месте у озера. Саша не любила перемен. Перемены пугали ее, она не чувствовала себя в безопасности. Когда поели, Саша попросила:

– Пощекочи спину.

– А какое нужно сказать волшебное слово? – спросила Брайони.

Саша задумалась, сосредоточенно морща лоб, но наконец сдалась.

– Забыла. Скажи.

– Может, это слово «пожалуйста»?

– Да. Да. Пожалуйста! – Саша радостно захлопала. – Пожалуйста, Брайони. Очень пожалуйста пощекочи мне спину.

Она сняла блузку и легла на коврик. Немного погодя Брайони показалось, что сестра уснула, но Саша вдруг сказала:

– Если ты позволишь ему трогать твою нуну, он всунет туда свою штуку и у тебя пойдет кровь.

Брайони застыла. Эти слова так потрясли ее, что ее едва не стошнило. Но она притворилась, что ничего не слышала, и продолжала щекотать Саше спину. Немного погодя Брайони запела:

– Шалтай-Болтай сидел на стене.

Саша попыталась подпеть, но запуталась в словах, и сестры рассмеялись.

Потом Саша сказала:

– Если он сунет свою штуку тебе в нуну, будет очень больно и пойдет кровь.

Она часто повторяла одно и то же. Много раз.

– Мне пора, Саша, – сказала наконец Брайони.

– О нет! Пожалуйста, побудь со мной еще. Когда ты уходишь, мне страшно и грустно.

– Я приду в следующее воскресенье.

– Обещаешь?

– Обещаю.

В следующее воскресенье Брайони принесла диктофон, который «одолжила» в отцовском кабинете.

Они с Сашей рука об руку прошли к озеру, Брайони несла коврик и корзинку с едой для пикника. Придя на место, Саша расстелила коврик и убедилась, что складок нет. Расстилать коврик было поручено ей, и она очень гордилась умением правильно это делать. Пока сестра занималась ковриком, Брайони достала из кармана джинсов диктофон, включила его и снова положила в карман. Саша этого не заметила.

День шел привычным чередом, они кормили уток и говорили о щенке Саши, который сейчас со своей мамой-собакой на небе. Они поели, и Брайони сводила Сашу в туалет. Вернулись к озеру и легли на коврик. Саша попросила пощекотать ей спину, и Брайони заставила ее сказать «пожалуйста». Потом она щекотала Саше спину и напевала «Шалтай-Болтай». Брайони надеялась, что такая последовательность расшевелит поврежденный рассудок Саши.

Вдруг Саша сказала:

– Мне не нравилось, когда он всовывал мне в рот свою штуку. Было очень невкусно.

Брайони содрогнулась, но продолжала негромко напевать. На этот раз Саша была спокойна и продолжила:

– Я старалась вспомнить его имя. Он сказал, что он мой брат, но у меня нет братьев. Он показал мне, как держать его штуку и водить по ней вверх и вниз, пока из нее не брызнет. Мне нравилось, когда он говорил, какая я умная и как он меня любит.

Она снова замолчала, а Брайони продолжала напевать, негромко, успокоительно. Неожиданно Саша села и воскликнула:

– Я вспомнила. Его звали Карл Питер, и он правда мой брат. А потом он ушел. Все ушли. Мама и папа; они все ушли и бросили меня, все, кроме тебя, Брайони.

– Я тебя никогда не брошу, Саша. Мы всегда будем вместе, как положено сестрам.

Саша успокоилась и снова легла на живот. Брайони гладила ее по спине и негромко напевала. Вдруг Саша заговорила голосом женщины, какой она теперь была, а не пятилетнего ребенка.

– Да, я помню, как мой брат Карл пришел ночью в мою спальню и лег ко мне в кровать. Это Карл развел мне ноги и глубоко всунул в меня свою большую жесткую штуку, из которой полилось. Я кричала, но никто не услышал. У меня шла кровь, мне было больно, но я никому не сказала, потому что Карл не велел. Как ты думаешь, я сейчас правильно поступила, Брайони?

– Конечно, правильно, милая моя сестричка. Ты умница, молодец и всегда говоришь правду.

– Обещай, что никогда не бросишь меня, Брайони.

– Обещаю никогда не бросать тебя, дорогая Саша.

Вечером, когда Брайони вернулась из «Девяти вязов», на подъездной дороге стоял новенький «Форд-Мустанг» Карла. Когда она вошла, Карл сбегал по главной лестнице. Он был в костюме с галстуком, обувь начищена, волосы напомажены и блестят.

– Привет, Бри! – сказал он. – Как твоя полоумная сестра? По-прежнему играет с феями?

– Саша в порядке. Она очень милая.

Брайони не могла смотреть ему в лицо, в это высокомерное наглое лицо.

Карл быстро потерял интерес к Саше. Он упомянул ее, только чтобы позлить Брайони. Остановившись у огромного зеркала в прихожей, он поправил галстук. Потом достал расческу и зачесал несколько прядок, случайно выбившихся из прически.

– Сегодня грандиозное свидание. Она сохнет по мне уже месяц. Сегодня ее счастливый вечер. Как я выгляжу, Бри? – Он повернулся лицом к ней и развел руки. – Та-ра! Та-ра! Мечта любой женщины, правда?

Брайони остановилась перед Карлом и заставила себя посмотреть ему в лицо. Многие ее подруги говорили, что он красивее всех, кого они знают. Она поняла, что ненавидит его. Свинья, извращенец, садист.

– Знаешь, Карл, я впервые заметила, что у тебя правый глаз больше левого, – сказала она, и он в ужасе отвернулся к зеркалу. Она мимо него пробежала по лестнице в свою комнату. Она знала, что он теперь неделями будет страдать из-за разной величины своих глаз, и была довольна.

Отца в городе не было. Он на новом самолете улетел в Абу-Зару, маленькую солнечную ближневосточную страну, и вернется только через десять дней. Она одна в большом доме. Брайони позвонила на кухню и спросила, может ли она пообедать в столовой для персонала, где едят слуги, а не в пустынной большой старой столовой. Повара обрадовались. Они любили Брайони.