Грешница - Наталия Левитина

В агентстве «Квартал», куда я приехала вместе с молодыми супругами, их младенцем и задатком, нас ждала взволнованная Ирина. Пунцовые пятна красовались на ее щеках.

– Где эта рожа? – спросила я.

– Кто?

– Твой шеф. Таиров.

– Уехал.

– Ну вот, опять. Он что, избегает меня? – удивилась я.

И в самом деле: второй раз появляюсь в агентстве, и снова этот негодяй отсутствует. Все ясно. Он прячется. Спинным мозгом чувствует опасность. Ведь встреча со мной станет последним днем его относительного здоровья – уничтожу гада. И пинцетом повыдергиваю остатки волос с периметра лысины. Только сначала взгляну в его бесцветные рыбьи глаза и, изящно поигрывая бейсбольной битой, поинтересуюсь, зачем он издевается над моей бедной очаровательной подругой.

Вот и сегодня Иришу бьет нервная дрожь. Опять происшествие. И снова – с участием господина Таирова. Из сумбурного Ириного рассказа узнаю душераздирающие подробности.

Подруга, временно избавленная от необходимости рыскать по городу, работала в офисе, разгребая бумажные завалы. На излете тридцатиминутного обеденного перерыва ей в голову пришла роскошная мысль – помыть окно в кабинете. В конце апреля, когда солнце играет в окнах, словно золотая рыбка в аквариуме, так и тянет заняться уборкой. Наверное, это отголоски школьной привычки отмечать день рождения Ленина ударным субботником.

Итак, с тряпкой в одной руке и баллоном «Секунды» в другой Ириша взобралась на шаткий пластиковый подоконник. И за несколько минут очистила стекло от накопившейся зимней копоти. Но в трудовом экстазе Ирина не заметила, что одна из коллег уволокла стул, приставленный к подоконнику.

Лев Денисович Таиров и трое неизвестных мужчин весьма представительного вида (деловые партнеры) появились в кабинете именно в тот момент, когда Ириша шагнула с подоконника в сторону несуществующего стула. Еще мгновение – и она наверняка сломала бы парочку конечностей. Но нет! Господин Таиров в тот же миг очутился рядом. Кто бы мог подумать! Эта толстая лысая гусеница отличается молниеносной реакцией! Нет, нет, никто не собирается нахваливать начальника. Да, он подхватил на руки падающую красавицу. Но при этом совершенно безобразно задрал ей юбку, прямо до подмышек. К счастью, на Ирине были мои чулки – кружевная резинка, бантики и все такое прочее. Мужчины онемели от восторга. Кроме чулков, зрители смогли рассмотреть также великолепные Иришины бедра (голые!) и треугольник стрингов. Таиров побагровел, тяжело задышал и, установив драгоценный экспонат на пол, яростно рванул вниз подол юбки. Да уж, суровый отец четырнадцатилетней сицилианки. Но юбку-то зачем было рвать?! С визгом разошлась «молния», пуговица отлетела… М-да…

– Это наша уборщица, – объяснил Лев партнерам. Его губы кривились от едва сдерживаемого гнева. – Моет тут. Не обращайте внимания. Идемте.

С незадачливой уборщицей Таиров разобрался позже, когда деловые партнеры удалились.

– Какого черта! – задыхался он. – Какого хрена вы прыгаете по окнам, как… как… шимпанзе?!

– Я не шимпанзе! И не уборщица! Я риелтор!

– Если вы риелтор, то идите и продавайте квартиры! – рявкнул Таиров. – А не мозольте мне глаза в офисе!

– Вы грубиян!

– Я, между прочим, вам жизнь спас!

– Да лучше бы вы ко мне не прикасались!

– Это почему же?!

– Потому! Вы не только выставили меня напоказ, вы еще и юбку изорвали! А она дорогая!

– Зато ваши умопомрачительные чулки – в полном порядке!

– Что вы имеете против чулок? Какое вам вообще дело до моего белья?! Что вы ко мне прицепились?!

– Не зарывайтесь, Ирина Сергеевна! Не забывайте, я плачу вам зарплату.

– Это не дает вам права унижать меня! Достаточно того, что и зарплата, которую вы мне платите, сама по себе унижение!

– Она была бы значительно больше, если бы вы присовокупили к ней комиссионные. Но вы гораздо лучше моете окна, чем продаете квартиры…

В такой милой манере они препирались еще полчаса. Их взаимная ненависть достигла крайнего предела. Думаю, только отсутствие в кабинете огнестрельного оружия уберегло милицейскую сводку преступлений за этот день от двух дополнительных трупов. Иначе Ириша убила бы Льва Таирова, а Лев Таиров – Иришу.

Нет, я все же должна обязательно встретиться с ним! «Не из обычных людей/ Тот, которого манит/ Дерево без цветов», – написал Камидзима Оницура. (Нет, нет, не подумайте, я вовсе не настолько эрудирована, чтобы запросто цитировать японских поэтов. Просто увидела это хокку на обычной тетрадке в клеточку – его использовали как изящное украшение обложки.) Так вот, уж не знаю, какое дерево прельщает Льва Таирова, но дерево, усеянное розовыми цветками – душистыми и нежными, – его не манит абсолютно! Представить только! Он держал в объятиях Ирину, чувствовал ее аромат, сжимал атласные бедра. Любой другой мужчина на его месте потерял бы голову и сердце. А этот продолжает глумиться над ангелом!

И вот подтверждение моей мысли: каждый из троицы деловых партнеров Льва Денисовича украдкой оставил Ирише визитную карточку. Они, потрясенные увиденным, уже мечтают о встрече.

А Ирина еще не хотела надевать чулки!

На улице грязь и слякоть, распутица, но в воздухе витает безудержная радость обновления. Небо сияет всеми градациями голубого – от размытой бирюзы до берлинской лазури. Почки на тополиных ветках откровенно беременны. Им хватит одного по-настоящему теплого дня, чтобы прорваться клейкими листочками. В тени домов сыро и холодно. Зато на солнце припекает по-летнему.

Стремительными перебежками, маскируясь под куропатку, пробираюсь в центр города. Я помню – мой Личный Враг никуда не исчез. Он здесь, в городе, и наблюдает за мной сквозь оптический прицел. Я для него – как на ладони. А он остается невидим…

Его ненависть необъяснима. За что он на меня ополчился? Подсказка, несомненно, спрятана в шифре Е Ψ 230 105 666. Но я так и не удосужилась разгадать эту абракадабру. Гораздо легче было свалить все на дурной характер и больную голову Геннадия Северова. Но Гена, как выяснилось, ни сном ни духом…

Угроза опасности щекочет нервы. Вкупе с весенним ажиотажем получается бодрящий алкогольный коктейль, и я почти пьяна. Но радостно-нервная экзальтация, похоже, свойственна сейчас лишь мне одной. Лица коллег по троллейбусу мрачны и напряженны. Жарко, душно, тесно и яростно кидает из стороны в сторону, так, словно водитель сдает норматив для участия в «Формуле-1». Меня придавили, еду в позе заспиртованного эмбриона из анатомического музея. Внезапно наваливается авитаминозная весенняя усталость. Ах нет! Это не усталость! Это тетушка весом в два центнера, и она явно перепутала меня с поручнем. Что и говорить, с поручнем нас многое сближает. Например, ни он, ни я не занимаемся сексом…

Прямо подо мной – спутанные волосы девицы. Наверное, до того, как попасть в наш троллейбус, девушка была гораздо менее лохматой. Кстати, она очень удачлива – ей удалось занять сиденье. В отличие от той макаки, что болтается сверху, поджимая отдавленные нижние конечности (это я). Сейчас девушка сосредоточенно читает тетрадку, исписанную бисерным почерком. Это конспект. Первая же отсканированная фраза толкает меня на неадекватные действия. Я вырываю тетрадь из рук студентки, лихорадочно листаю страницы и кричу на весь салон: