Рынок удобных животных - Катя Крылова

нет возможности сбежать от гегемонии такого лица, стать непредсказуемыми. Крупный план призван подчеркнуть человекоподобные, иногда преувеличенно большие глаза и их «прямой невинный взгляд», как у животных-компаньонов (ил. 13)375. Рассуждая об изображениях кошек в соцсетях, Берланд сравнивает их взгляд с детским376. Действительно, соотношение между формой и размером глаз взрослой кошки и величиной ее лица пропорционально соотношению глаз и лица младенца. Для этой параллели нет естественной причины, так как глаза кошек – эволюционное приобретение всех ночных хищников, в то время как глаза детей выглядят преобладающей чертой лица из‐за пропорций роста – размер глазного яблока годовалого ребенка увеличивается к 25 годам лишь на несколько миллиметров. Тем не менее по аналогии с детским пристальный взгляд больших круглых глаз кошки внушает людям доверие и способствует развитию привязанности. Продолжительный контакт с человекоподобными глазами монстра приглашает протагониста к общению и выражает готовность животного быть приятным компаньоном. Именно такой взгляд вызывает симпатию и привлекает сотни тысяч подписчиков к аккаунтам кошек в соцсетях. Дизайнерское лицо монстра, созданное по тем же лекалам, ставит природу хищника на паузу, делая акцент на том, какое место он занимает в системе координат протагониста, то есть на функции животного-компаньона.

Ил. 13. Несмотря на использование в качестве прототипов фантастических тварей рептилий и хищных птиц, глаза монстров-компаньонов всегда остаются человекоподобными. В дизайне волшебных питомцев еще никогда не использовались глаза, которые могут показаться зрителю равнодушными или напугать, как глаза геккона, каракатицы или козы. Слева: Миджа и Окча. Кадр из фильма Пон Чжун Хо «Окча» (Okja, 2017); Канивора и Сонни. Кадр из анимационного сериала «Любовь, смерть и роботы» (Love, Death & Robots), эпизод 1 «Предел Сонни», 2019; Дрогон смотрит на Джона Сноу. Кадр из сериала «Игра престолов», сезон 8, эпизод 1 «Винтерфелл», 2019. Справа: Красноглазая древесная лягушка; глаз каракатицы с W-образным зрачком; глаз мадагаскарского плоскохвостого геккона; глаз кубинской ночной акулы; глаз стрекозы; глаз красноклювой чайки; глаз осьминога; глаз кереру (новозеландского голубя)

«У крупного плана лица в кинематографе как бы два полюса», – пишут Делёз и Гваттари377. Лицо, показанное крупным планом, может отражать свет либо, напротив, уходить в тень, вплоть до полного погружения во тьму. Лица монстров-компаньонов из фэнтези-фильмов всегда отражают свет, выступают из тени навстречу протагонисту и зрителю – носителям языка. Чтобы определить функцию персонажа, люди склонны применять знакомые номинативы-символы – слова и выражения, которые предписывают, как нам стоит воспринимать происходящее на экране. Слово-идеологема, которое обозначает место монстров в фэнтези-блокбастерах последних десятилетий, – это питомец. Иногда протагонисты произносят это слово вслух, как в анимационном фильме «Как приручить дракона», иногда лишь подразумевают. В этом случае ассоциация с животными-компаньонами всплывает в сознании зрителя как реакция на контекст – последовательность визуальных и звуковых сообщений, сопровождающих взаимодействие людей и монстров. И в той, и в другой ситуации индекс «питомец» позволяет однозначно интерпретировать роль фантастического зверя в жизни протагониста и определить его место в иерархии персонажей как вспомогательное. Эта позиция, в свою очередь, влияет на восприятие реальных животных, чьи морфологические черты используются в дизайне цифровых монстров.

Удобство ограниченной коммуникации

Монстры, тела которых подчинены очеловеченным лицам, свидетельствуют о том, что коммуникация между фантастическим животным и человеком в цифровом пространстве строится исключительно на условиях, удобных людям. В популярном кино последних двух десятилетий монстры-компаньоны, как правило, не разговаривают человеческим голосом – отсутствие этой способности делает драконов и гиппогрифов правдоподобными. Вместо речи они используют привычные для нас невербальные коды. Такие знаки, как правило, предполагают лишь односложные ответы и выражение базовых эмоций. Общение с ними напоминает взаимодействие с человеком, говорящим на непонятном нам языке. Чтобы понять друг друга, мы опираемся на универсальные выражения лица, которые, по Дарвину, не зависят от специфики культуры. Общаясь с носителем незнакомого нам языка, мы склонны предполагать, что способны достичь взаимопонимания благодаря одинаковым базовым потребностям. Нуждаясь в услуге или информации, мы строим общение, используя международный деловой этикет и его ключевые элементы – улыбку, жесты и прикосновения. Поскольку фантастические твари двигают сюжет, помогая герою, первый контакт с ними похож на диалог партнеров, нацеленных на будущее сотрудничество. В отсутствие общего языка такое взаимодействие включает в себя невербальные знаки вежливости и внимания.

В одном из самых трогательных эпизодов фильма «Гарри Поттер и узник Азкабана» (2004) протагонист знакомится с гиппогрифом, приветствуя его в японском стиле – осторожно приближаясь и выполняя глубокий поклон. «Гордое существо» кланяется в ответ, как священные олени из парка Нара, привыкшие склонять головы перед туристами, чтобы получить рисовые крекеры. Согласно инструкции Хагрида, приветливая реакция Клювокрыла означает, что он неагрессивен и позволит новому знакомому прикоснуться к себе. Похожий ритуал приветствия характерен для животных, выращенных людьми, – они чувствуют себя комфортно рядом с человеком и склонны искать выгоду в общении с ним. Имитируя хореографию первого контакта с незнакомым животным в фэнтези-фильмах, аниматоры стремятся создать иллюзию опасности для достижения драматического эффекта. На мгновение нам кажется, что результат контакта с гиппогрифом непредсказуем, как и реакция дикого медведя, которого мы можем встретить в лесу, отправившись за грибами. Предостережения Хагрида и робкие движения Гарри призваны убедить зрителя в том, что трогательный Клювокрыл способен смертельно ранить человека в ответ на проявление фамильярности. Чтобы приручить гиппогрифа и превратить его в преданного компаньона, протагонист должен продемонстрировать уважение к достоинству зверя, имитировать ситуацию общения на равных, мягко и терпеливо, как предписывает неолиберальная деловая культура. В результате Клювокрыл становится членом межвидовой семьи Гарри Поттера, хотя юридически считается его имуществом.

В книге «Когда виды встречаются» Харауэй называет мультивидовые семьи дивергентными378. Роулинг позволяет Гарри Поттеру создавать такую семью на протяжении восьми книг – он собирает свое «племя» из некровных родственников, в той или иной степени маргинализированных. Его семья состоит из людей и животных, переживающих травматический опыт, трудности социализации или преследования. Эти факторы делают потенциальных союзников Гарри менее ценными в социальной иерархии волшебного мира. Верхние страты в этой системе зарезервированы для старых династий чистокровных волшебников и тех, кто представляет собой материал для светской хроники. Любовь к фантастическим тварям в этом контексте расценивается как форма социальной девиации, а драконы, фестралы и трехголовый пес используются прежде всего как сервисные животные, которые работают либо по принуждению, либо за еду. Гарри создает прецедент межвидового компаньонства с неприрученным монстром, неофициально обходя социокультурные нормы. Но за его добрым отношением – спасением гиппогрифа от казни – следует