Любовь и дым - Дженнифер Блейк

— Меня никогда и не связывало с этим городком ничего особенного.

— Да, вы не такой человек.

Ему понравились одобрительные интонации в ее голосе. Нечасто за последнее время приходилось ему выслушивать одобрительные высказывания от женщин. Однако до обеда у банкира оставалось немногим более двух часов, а он еще даже не заглядывал в текст речи, приготовленной ему референтом. Он обтер шею полотенцем.

— Что вы такое надумали?

Маргарет подошла к кушетке, села на нее и расправила платье на коленях. Лицо ее вновь вспыхнуло под его взглядом.

— Я знаю, что у вас с Ривой какие-то проблемы. Может быть, я могу чем-нибудь помочь?

Какое-то время Эдисон стоял и молча разглядывал ее. Наконец бросил полотенце на пол и двинулся к Маргарет. Он одернул шелковую пижаму на коленях и сел рядом с ней. Сладким тоном сказал:

— Неужели?

— Я не понимаю, почему бы и нет. — Она смотрела на него, как будто защищаясь.

— Рива знает, что вы здесь?

— Нет, но что из того?

— Это не она послала вас?

— Нет. Время от времени я действую вполне самостоятельно.

Эдисон не обратил внимания на негодование, прозвучавшее в голосе женщины. Совершенно очевидно, Маргарет совала свой нос в чужие дела. В то же время, возможно, это Рива подговорила ее прийти сюда.

— Думаю, Риве не понравится, если она узнает о вашем визите.

— Ей это очень не понравится, — Маргарет слегка вздрогнула, как будто от одной мысли ей становилось холодно.

— Вы боитесь ее?

— Риву? Не смешите меня! У нее, конечно, острый язычок, но, в конце концов, она моя сестра.

— Она, однако, не станет вас благодарить за вмешательство в ее дела.

— Наверное, нет. Но я думаю, вы согласитесь — положение должно как-то измениться. Кто-то что-то должен сделать. Я не могу сидеть и ждать, что именно решит Рива.

— А она все еще что-то решает? — спросил Эдисон задумчиво.

— Да! Она ведет себя так, как будто она одна решает, как жить Эрин. Как будто я вообще не имею никаких прав.

Он сочувственно покачал головой:

— Да, она стала влиятельной женщиной за последние несколько лет.

— Она очень властная, если хотите знать. Она пыталась и мне сказать, чтобы я не совала свой нос в это дело. Не совать свой нос! Подумайте только! Как будто бы женщина, которую Эрин называет мамой, которая вырастила и воспитала Эрин, не имеет права голоса!

— В этом есть что-то роковое.

— Да. Конечно, Рива родила девочку, но вырастила и воспитала ее я!

Эдисон почувствовал некоторое возбуждение. Он всегда возбуждался, узнавая чужие секреты.

— Черт побери!

— Бог мой! — прошептала Маргарет.

Эдисон уставился на нее, заглянул прямо ей в глаза, его же превратились в две голубые полоски.

— Скажите, сколько лет Эрин?

Маргарет смотрела на него с раскрытым ртом, краска сбежала с ее лица.

— Я совсем забыла, что вы не знаете об этом. Как я могла забыть?

— Рива не сочла нужным сообщить мне кое о чем. Но, может быть, Эрин — не моя дочь, а кого-то другого, кого Рива подцепила до знакомства со старым Столетом?

Маргарет издала какой-то неясный звук, вскочила на ноги, повторяя:

— Рива никогда не простит мне этого!

Эдисон протянул к ней руку, чтобы удержать.

— Постойте, мы еще не договорили.

Маргарет попыталась вырваться:

— Мне пора уходить!

— Не сейчас. Нам надо еще обсудить несколько вопросов.

Он грубо дернул ее за руку, и она буквально упала на него, неуклюже усевшись к нему на колени. Она попыталась оттолкнуть Эдисона, но он схватил ее за плечо, бросил на подушки и прижал всем своим весом к кушетке.

— Ну а теперь, — сказал он, обнажая зубы в улыбке, — давайте поговорим!

— Мне больно! — закричала Маргарет. Она попыталась бороться, но пальцы его плотно сжали ее руки. Она вдруг ощутила твердость его члена и замерла, потрясенная.

— Значит, я отец Эрин, не так ли? — спросил он. — Вот, значит, в чем дело. Вы с Ривой себе места не находите, потому что боитесь, что она трахнется с моим сыном, который является ее братом.

— Сводным братом, — поправила его Маргарет, с трудом выговаривая слова. — Отпустите меня!

— О, нет, мне ты так больше нравишься. Как в старые времена. Вспомни, как ты вышла ночью из дома, чтобы отдать объедки собакам. А, помнишь? Помнишь, как я поцеловал тебя? Я целовал тебя и раньше, в магазине, но тогда я бы получил от тебя все, если бы не Бет. Она открыла дверь и позвала тебя, помнишь? Ну вот, теперь-то мне никто не помешает.

Эдисон терся о нее всем телом, не прерывая разговора, пока не уперся мошонкой в низ ее живота. Он ощутил необычное возбуждение от одного воспоминания, как он хотел повалить ее на мокрую от росы землю и овладеть ею прямо там, на земле. Ну а то, что она боится его сейчас, даже лучше. Глаза ее были широко раскрыты, она издала неясный стон.

Он рассмеялся:

— Ладно, крошка. Ты ведь этого и сама хочешь? Как давно уже у тебя этого не было? Как давно старина Ботинки не трахал тебя?

Он наклонил голову, используя весь свой вес, чтобы она лежала на кушетке неподвижно, и начал ее целовать. Она вертела головой, но он искал ее рот, пока не нашел и его язык не оказался внутри. Он отодвинул ее язык и сделал сильный толчок внутрь, чтобы она не сомневалась в его намерениях. Сдавленный стон, который она издала, лишь еще больше возбудил его.

Он слегка приподнялся, чтобы одной рукой сжать ее грудь, получая наслаждение от ощущения полноты в своей руке. Потом начал расстегивать пуговицы ее платья. Она тяжело дышала и все еще пыталась сбросить его с себя. Он резким движением расстегнул лиф платья, поднял бюстгальтер и впился в сосок. Он всасывал его, кусал и сдавливал, захватив ртом почти всю грудь.

— Лежи тихонько и наслаждайся происходящим, — сказал он ей, на секунду отрываясь от ее груди. — Тогда и синяков будет меньше.

— Оставь меня, — задыхаясь, говорила Маргарет. — Отпусти меня, или я закричу. Я расскажу всем, я позову полицию.

— И что же ты скажешь, когда они спросят тебя, что ты здесь делаешь? Я скажу, что ты сама себя предложила, как это делают многие женщины, приходящие сюда. Кроме того, в городе у меня полно друзей. Никто ни о чем не узнает.

— Я скажу обо всем Ботинкам, он придет…

— Конечно. Наверняка он знает, что ты здесь, как и Рива. О-о-о-о! — Он задрал юбку, ощупывая пальцами ее полные бедра, но обнаружил преграду из плотных эластичных панталон, просунул пальцы внутрь, ища влажный мысок, там, где смыкались ее ноги. Ее вопли и угрозы лишь разогревали его. Он вновь укусил ее за грудь, жадно тыкаясь языком в ее сосок, и наконец нащупал то, что искал, и его палец погрузился во влажное тепло.