Арбайт. Широкое полотно - Евгений Попов

— Их бы в 1980 год, этих «продвинутых революционеров». Я понимаю, когда революцией бредят западные сытые мудаки-интеллектуалы, но не понимаю, как это может происходить в стране, пережившей все прелести социализма, включая ГУЛАГ.

— Полагаю, что назвать кого-то «новым Сусловым» можно будет лишь тогда, когда у нас окончательно утвердится новый тоталитаризм.

— Сие не за горами.

— Не каркайте.

— Большевик не всегда коммунист. Вот, к примеру, А.Солженицын и В.Новодворская — не коммунисты, но большевики. А Лев Толстой — не большевик, но коммунист и даже анархист (что в принципе одно и то же).

— Было очень интересно узнать про детское чихание писателя Эдуарда Русакова. Возможно, это ключ к раскрытию образа этого честного и достойного человека. Можно предположить, что и в психиатры он пошел именно из-за этих чихов, происходящих от нервов, я думаю, а не от аллергии. С Русаковым я знаком давно. Мы познакомились в Красноярске, когда он уже не был херувимом, но еще был кудрявым и работал в психбольнице. Он рассказал мне, как отличить нормального человека от ненормального шизофреника. Мне это потом очень пригодилось в жизни. Рассказы, написанные молодым Русаковым, мне нравились, но я тогда не понимал почему и даже спорил с ним, погружаясь в критиканство. А сегодня я читаю раритетную, в буквальном смысле, его книгу «День Ангела», вижу, с каким удовольствием писал Э.Р. свои тексты, и это его удовольствие каким-то образом переходит к читателю.

— Хотел ответить на вопрос о большевиках и коммунистах, но вдруг понял, что не понимаю значений этих слов. Не понимаю и тех, кто эти значения понимает.

— Нежно любить государство — это как нежно любить вантуз, которым сантехники чистят раковины.

— Не демонизируете ль вы государство? Ведь его начальники в нашей стране вышли в большие люди все из тех же «вантузов» и подворотен.

— Одна крайность — когда государство есть инструмент, обслуживающий гражданина, другая — когда оно монстр и кровопивец.

— Вы все государство рассматриваете как субъект. Но если допустить субъектность групп, классов или еще чего бы то ни было, кроме личностей, то обязательно получится, что оные субъекты личности враждебны. Отрицание же наличия субъектности государства или отдельных социальных групп есть методологический индивидуализм. И в рамках этого взгляда государство не более враждебно личности, чем токарный станок… Между прочим, тех ученых, кто допускает существование субъектности отдельных групп (поколений, например), либералы клеймят как «мракобесов» и «консерваторов». И на мне есть такое «клеймо».

— Трудно считать государство токарным станком, потому что станок тихо стоит себе в углу, а государство пытается охомутать любого своего гражданина.

— На вопрос «что делать?» давным-давно ответил философ Василий Розанов: «Летом собирать ягоды и варить варенье, а зимой пить с этим вареньем чай».

— Сибирь, Сибирь, Сибирь… Кругом в России одна Сибирь.

ПРЕДЛАГАЮ ОБСУДИТЬ

1. Существуют ли вообще «новые русские»? Или это условный, расплывчатый термин вроде «социалистического реализма»?

2. Можете ли вы спрогнозировать дальнейшую судьбу Михаила Ходорковского? Думаете ли вы о нем в пасхальный праздничный день? И о том, что христиане должны поступать друг с другом по-христиански?

3. Почему СССР фактически не смог выиграть советско-финскую войну? Политкорректны ль размышления Гдова, в частности, его фраза: «Но уж если навалились, надо было побеждать»? Или они изобличают в нем латентного империалиста? Что такое вообще политкорректность и как вы относитесь к практике ее применения в западных странах — Франции, Англии, США? Каковы перспективы политкорректности в России?

4. Каких еще граждан нашей страны вы сочли бы великими, пополнив скудный и случайный список Гдова?

5. Определяется ли величие страны количеством живущих в ней великих граждан? Чем вообще определяется величие любой страны, а в данном конкретном случае — величие России?

— Мой дедушка из крепостных, стал успешным купцом в конце XIX века, то есть «новым русским».

— Ходорковский непременно будет президентом России. Вроде бывших узников Нельсона Манделы и Вацлава Гавела.

— Ходорковский — единственный романтик из богатеев.

— Величие России определяется количеством бескорыстных, святых и духовно озаренных ее граждан.

— Власть долго старалась, но наконец-то сделала из Ходорковского мученика. А жалость на Руси — страшная сила.

— СССР сумел-таки выиграть Финскую войну, пусть и ценой больших потерь. Во всяком случае, программа-минимум была выполнена: Карельский перешеек и полуостров Ханко у финнов отняли. Программа-максимум — аннексия всей Финляндии — оказалась неосуществимой.

— Не трогали бы финнов в 1939-м, глядишь, и не было бы блокады Ленинграда. Финляндия скорей всего была бы нейтральной страной и ни в каких германских операциях вообще не участвовала бы.

— Наличие великих людей не делает страну великой. Например, великих поляков много, а великой Польши нет.

— Политкорректность — это бред и ползучий тоталитаризм.

— Величие определяется манией величия.

— Я бы назвал великими Беллу Ахмадулину, Алексея Германа-старшего и Юрия Норштейна.

— «Новый русский» — что-то вроде деревенского парня, приехавшего в столицу.

— Думаю, что необходимое (не факт, правда, что достаточное) условие освобождения Ходорковского — из власти должен уйти тот, кто занимает должность премьер-министра, то есть Владимир Путин. В России чуть ли не каждый человек знает, что Ходорковский сидит по личной воле ВП.

— На вкус и цвет товарищей нет, но мне Ходорковский ко всему прочему и чисто эстетически не нравится. Лучше бы Василий Павлович Аксенов прототипом главного героя своего романа «Редкие земли» взял бы Рому Абрамовича, который первые деньги заработал, пригнав в Ухту вагон «Поморина», когда там даже зубного порошка в помине не было. И вообще он финансовый гений, в отличие от получивших свои миллиарды по комсомольским путевкам.

— Рома, видать, не дурак, раз не сидит рядом с Ходорковским.

— Советский Союз выиграл Финскую войну. Он занял несколько десятков километров, и правительство Финляндии формально это признало для сохранения своей независимости. Но меня тошнит, мне физически плохо при мысли об этой кошмарной войне, об этой чудовищной руссобойне, в которой безусловными моральными победителями вышли финны.

— Можно сколько угодно посмеиваться над наивностью толстовской философии. Но я вместе с ним не верю и не понимаю, почему люди не могут просто перестать убивать друг друга?

— Люди убивают друг друга, опасаясь, что другие люди убьют их раньше, чем они их.